Пампа блюз - Рольф Лапперт

Усилием воли я снимаю ботинки, носки, штаны, футболку и рубашку и валюсь на постель. Об этом моменте я мечтал всю ночь, пока колесил по дорогам.

И вот я лежу в кровати и не могу уснуть.

Хотя страшно устал. Тело налилось свинцом, в ушах стоит рев мотора моего мопеда. Тишина вокруг кажется какой-то устрашающей.

Из головы не выходит разговор с Куртом и Вилли. Оба никак этого не показали, но их явно не обрадовало, что их друг так надул их. Я попросил их рассказать обо всем Отто, Хорсту и Альфонсу и позвонить мне, когда они найдут Масловецки или он сам выйдет на связь, в любое время дня или ночи. Дверь в комнату я закрыл неплотно, чтобы услышать, если в гостиной зазвонит телефон.

Я ругаю себя за то, что рассказал им про НЛО. Возможно, Масловецки уже нашел Йо-Йо, и они спрятали тарелку или запихали ее в машину и возвращаются домой. Если бы я промолчал, все бы сейчас были уверены в ее существовании на сто процентов. Даже Лена ни о чем не догадывалась.

Пока я не сказал ей правду.

Масловецки мне голову оторвет.

Я встаю, иду в ванную комнату и умываю лицо холодной водой. Может, и правда стоило придержать язык и подождать. Конечно, план посадить тарелку рядом со старой фабрикой, полить место посадки химикатами и поджечь не удался. Однако вплоть до сегодняшнего дня шестеро взрослых и большей частью трезвых людей верили в существование тарелки. И тут я, как последний идиот, украл у них эту мечту, просто потому, что устал от вранья.

Мне никак не заснуть, поэтому я снова иду в ванную и чищу зубы. Потом набираю в ванну холодной воды и ставлю в нее ноги. Я где-то читал, что холодная ванна для ног помогает уснуть.

Пора перестать упрекать себя. Вся эта история с НЛО, прессой и туристами с самого начала была обречена на провал. И если Масловецки еще не совсем рехнулся, он не может со мной не согласиться. Он, конечно, абсолютный ребенок, аферист и фантазер, но не дурак. Понимает, когда игра проиграна и пора думать о том, как сократить ущерб.

Я вытираю ноги и возвращаюсь в кровать.

Мысль о том, что Лена всего в нескольких метрах от меня, тоже явно не способствует засыпанию. Я спрашиваю себя, что, если она действительно не журналистка? И зачем она тогда приехала в Вингроден, если не ради тарелки? Если она сбилась с пути, то почему решила разыграть сцену с поломкой?

Наконец глаза закрываются сами. Я больше не хочу думать. Нужно уметь отключать мозг, как мотор. Повернул ключ — и все. Иногда в качестве ключа выступает пиво. Если выпить достаточно, мозг сам уходит на покой.

До холодильника с пивом всего десять шагов. Но я словно потяжелел тонн на сто и не могу пошевелить ногами. За окном становится все светлее, а в моей голове — наоборот.

Я утопаю в моем матраце, как мертвый мамонт в болоте, и вдруг слышу голос.

— Бен?

Это Лена. Значит, я уже сплю.

Она ложится рядом, совсем близко. Ее рука дотрагивается до моего лба, проходится по волосам.

Я не сплю.

— Что с Масловецки и Йо-Йо? — шепчет Лена.

— Не знаю, — отвечаю я тихо. Голос звучит, словно откуда-то очень издалека. — Я их не нашел.

Лена вздыхает, ее дыхание долетает до моего лица. Потом она целует меня в шею, в щеку, в подбородок, в губы.

Я не хочу тонуть в болоте.

Не хочу быть мертвым мамонтом.

Не сейчас.

Комната залита светом. Он проникает сквозь занавески и мои сомкнутые веки. Я знаю, пора открыть глаза и встать, но я не могу пошевелить даже мизинцем. Мне тепло, хотя во сне я загнал одеяло куда-то в ноги. Я слышу сверчков, из открытого окна доносится их стрекотание. Во рту пересохло. Я бы сейчас отдал рулевое колесо моего автобуса за стакан воды.

Медленно, очень медленно я вспоминаю события прошедшей ночи. В памяти всплывают размытые картинки. Йо-Йо, извивающийся на тросе, как рыба на крючке. Масловецки, бросившийся в погоню за тарелкой, хотя она давно скрылась из вида и затерялась в облаках. Дорога в свете фар моего мопеда. Лица Курта и Вилли, когда я им все рассказал.

Лена, которая лежит у кровати Карла и спит.

Лена!

Я так резко сажусь на постели, что голова кружится. Глаза — как узкие щелочки. Я скатываюсь с матраца, ковыляю в ванную и подставляю голову под холодную воду.

Этот тип в зеркале кажется мне знакомым.

На кухне я завариваю себе растворимый кофе и стоя выпиваю его. Потом иду в комнату Карла и открываю дверь. Карл, в пижаме и халате, сидит на табуретке. Волосы у него расчесаны, на ногах — тапочки. Только пальцы в клее, и к штанам пижамы прилипло несколько синих бумажек. Ему каждый раз приходится далеко тянуться, чтобы наклеить бумажку на стену. Я подхожу к нему и смотрю на него, пока он меня не заметит.

— Доброе утро, Карл.

— Доброе, Бен.

Карл смотрит на меня сияющим взглядом и снова возвращается к работе.

— А где Лена?

Карл поворачивается ко мне и смотрит так, будто не понял меня.

— Лена. Она ночевала здесь. Она ушла?

— Не знаю, — говорит Карл наконец.

— Это она тебя причесала?

Я показываю на его волосы.

Карл закатывает глаза и на секунду задумывается.

— Да.

Я разглядываю стену, две трети которой уже заклеено синими бумажками.

— Будет красиво.

— Небо, — говорит Карл.

— А я думал, море.

— Все вместе.

Карл бережно смазывает следующую бумажку клеем, кряхтя, выпрямляется, приклеивает ее на свободное место, хлопает по ней ладонью и снова садится.

— Сейчас я принесу тебе высокий стул, — говорю я. — Но сначала завтрак. Ты голодный?

Карл беспомощно смотрит на меня.

— Голодный?

Карл мотает головой.

— Спасибо, — отвечает он и вылавливает из коробки очередную бумажку.

Меня осеняет.

— Так ты уже позавтракал? — спрашиваю я его. — Лена тебя накормила?

Карл думает две секунды, а потом на его лице появляется выражение радости.

— Блинчики.

Я остолбенел. Снова он говорит что-то, чего я не слышал от него уже целую вечность. Блины в этом доме в последний раз пекли, когда здесь еще жила Генриетта. Она делала их из гречневой муки, кефира и яиц и подавала с клубничным компотом или домашним яблочным муссом. Хотя это было очень давно, я хорошо помню вкус ее блинов и их аромат.

— Блинчики, — повторяет Карл. Значит, у него сегодня хороший день. То, что мы столько времени проводим с Масловецки и компанией, явно идет ему на пользу. А от общения с Леной он просто расцветает.