История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

воли и готовности уступить. В эпоху построения нации способность мобилизовать массы была жизненно важной для продвижения национальной повестки дня. Формирование авторитета руководства и обеспечение того, чтобы общественность подчинялась ему без принуждения, были основой формирования зарождающегося государства.

Статья 4 Палестинского мандата гласила: «Соответствующее еврейское агентство будет признано в качестве государственного органа с целью консультирования и сотрудничества с администрацией Палестины по таким экономическим, социальным и другим вопросам, которые могут повлиять на создание еврейского национального очага и на интересы еврейского населения в Палестине…» Эту роль де-факто выполнял Исполнительный комитет ВСО. Еврейское агентство (также известное как Сохнут) было создано в 1929 году, половину его членов составляли представители Исполнительного комитета. Другая половина состояла из еврейских магнатов, не считавшихся сионистами, но готовых помочь в строительстве национального очага. Вейцман надеялся таким образом привлечь еврейский капитал для обустройства страны, но агентство не оправдало этих надежд. Сразу после основания агентства произошел крах Нью-Йоркской фондовой биржи, и богатые оказались заняты другими делами. С тех пор, хотя фасад двойной исполнительной власти Еврейского агентства и сионистской исполнительной власти сохранился, на самом деле они были одним органом, и председатель Исполкома ВСО также возглавлял Исполнительный комитет Еврейского агентства.

В начале 1920-х годов сионистская организация функционировала как элитарный клуб без общественного контроля. Таким образом, Вейцман смог стать ее президентом без поддержки политической партии. По той же причине группа, пользующаяся авторитетом, но не имеющая публичной поддержки, во главе с судьей Верховного суда США Луисом Брандейсом, лидером американских сионистов, вызвала бурю негодования на сионистском съезде 1920 года, потребовав изменить руководящие принципы организации и сделать их строго капиталистическими (попытка провалилась). Эта олигархическая структура за десять лет исчезла. Делегаты Базельского конгресса 1931 года принадлежали к политическим блокам с явными левыми, правыми и центристскими чертами. Этот сдвиг явился результатом появления в сионистском движении народных партий, представляющих массы. Наиболее заметными были левый блок во главе с Mapai (аббревиатура от Рабочей партии Эрец-Исраэль) и правый блок во главе с ревизионистами.

В начале этого периода сионистская организация, увенчанная триумфом со времен декларации Бальфура, находилась на пике своего могущества. Когда комиссия Исполнительного комитета ВСО прибыла в Палестину в 1918 году, представители ишува запросили членство в комиссии, но ее председатель Вейцман ответил отказом. Он утверждал, что Исполнительный комитет представляет еврейский народ, а не маленький и слабый ишув. Эти отношения изменились, когда Mapai стала лидером сионистской организации в 1930-х годах и центр тяжести сионистской активности переместился из Лондона в Иерусалим. Это изменение было символически отмечено заменой немецкого на иврит в качестве разговорного языка.

Автономия ишува была построена вокруг Knesset Yisrael (еврейского собрания), органа, объединявшего всех евреев Палестины, за исключением тех, кто не хотел вступать в него. Его члены избирали Собрание представителей, которое, в свою очередь, избирало Национальный комитет из своего числа. Knesset Yisrael был разделен на религиозных и светских, правых и левых, умеренных и активистов и так и не стал престижным и влиятельным центральным учреждением. Примером этих разногласий и их деструктивного воздействия на власть Knesset Yisrael были споры по поводу права женщин голосовать и быть избранными. Женщины голосовали на выборах в сионистский конгресс и были избраны делегатами еще до того, как западные законодательные органы предоставили им это право. В новом ишуве повсеместно признавалось, что женщины имеют равный статус с мужчинами, но этот принцип был неприемлем для ультраортодоксов и их партии Agudat Yisrael; они не хотели входить в состав органа, в избирательном процессе которого участвовали женщины.

Этот вопрос был немаловажным, поскольку, если бы ультраортодоксы покинули Knesset Yisrael, этот орган не смог бы претендовать на всеобщее представительство евреев Палестины. Более того, до прибытия Третьей и Четвертой алии в начале 1920-х годов старый ишув имел значительный демографический перевес. Если бы ультраортодоксы ушли, то религиозно-сионистская партия Mizrachi, в учреждениях которой женщины голосовали и избирались, могла бы оказаться единственным религиозным представителем в Knesset Yisrael. В этой ситуации она была бы вынуждена занять крайнюю позицию в религиозных вопросах – возможно, даже выйти из Кнессета, – чтобы не выглядеть менее религиозной, чем ультраортодоксы. Если религиозные партии уйдут, то светские правые и центристы окажутся в невыгодном положении по сравнению с левыми и тоже могут подумать о том, чтобы выйти из Кнессета. Таким образом, уход одной партии мог вызвать цепную реакцию. Динамика добровольной организации, поддерживаемая консенсусом, требует компромисса между ее членами для сохранения общей структуры. Поэтому в первые годы действия мандата выборы в Собрание представителей постоянно откладывались в надежде достичь компромисса, который обеспечил бы участие ультраортодоксов без ущерба для принципа равенства женщин, считавшегося краеугольным камнем нового ишува.

В апреле 1920 года несоблюдающие евреи во главе с левыми сионистами победили на первых выборах подавляющим большинством голосов – даже несмотря на то, что ультраортодоксальным мужчинам было разрешено голосовать на отдельных избирательных участках, где каждый голос засчитывался как два (второй голос отдавался их женам, которые проголосовали не голосуя). Результат ошеломил ультраортодоксов, которые сразу же заявили о своем уходе. Все попытки договориться с ними потерпели неудачу, и они остались за пределами Knesset Yisrael. Выборы во второе Собрание представителей в 1925 году были проведены в соответствии с избирательной конституцией, которая предоставила женщинам полное равноправие, что положило конец длительным и обременительным переговорам, не принесшим престижа Knesset Yisrael и его учреждениям. В 1928 году британцы приняли Закон об общинах, признав власть главного раввината во всех вопросах, касающихся еврейской религиозной жизни и личного статуса. Этот закон также включал положение о Knesset Yisrael. Agudat Yisrael потребовал от властей права на создание отдельной общины, которая не признавала общие институты ишува, – и оно ему было предоставлено.

Слабость этих институтов, представляющих еврейскую автономию, повлияла на их статус как внутри ишува, так и за его пределами в отношениях ишува с британцами. Произошел переход власти и престижа от общих институтов к тем, которые представляли определенные группы: Histadrut (Всеобщая федерация рабочих Израиля), политические партии и Исполнительный комитет сионистской организации. Это были структуры, способные собрать сторонников, мобилизовать массы и сформулировать общественную повестку дня. Другими важными органами были муниципалитеты и местные советы, которым правительство разрешало взимать налоги, а Knesset Yisrael таких полномочий предоставлено не было.

В начале периода мандата в ишуве было три основных блока: левый, нерелигиозный правоцентристский и религиозный. После отказа несионистских ультраортодоксов от участия в жизни ишува только партия Mizrachi осталась в сионистском лагере как активное, но слабое религиозно-сионистское образование. Существовали отдельные этнические[98] организации, представлявшие сефардов и йеменских евреев,