Я родилась рабыней. Подлинная история рабыни, которая осмелилась чувствовать себя человеком - Харриет Джейкобс

Прошли две или три недели, и поскольку от мэра не было вестей, бабушка начала прислушиваться к моим уговорам: я просила позволить мне иногда покидать келью и упражнять конечности, чтобы не сделаться совсем калекой. Мне позволили сползать вниз, в маленькую кладовую, ранним утром и некоторое время проводить там. Все это помещение было заполнено бочонками, кроме небольшого открытого пространства под люком. Находилось оно недалеко от двери, верхняя часть которой была застеклена и намеренно не закрывалась занавеской, чтобы любопытные могли заглядывать. Это помещение было непроветриваемым, но все равно воздух был намного лучше, чем атмосфера кельи, в которую я страшилась возвращаться. Я спускалась, как только рассветало, и оставалась до восьми часов, после чего вокруг начинали ходить люди и возникала опасность, что кто-то из них может подойти к веранде. Я пробовала различные примочки, чтобы вернуть тепло и чувство осязания конечностям, но ничто не помогало. Они настолько онемели и закостенели, что больно было двигаться, и, если бы враги явились за мной в одно из первых утр, когда я пыталась немного размять их в крохотном незанятом пространстве кладовой, я бы никак не сумела ускользнуть.

Я скучала по милым знакам внимания и обществу брата Уильяма, который уехал в Вашингтон вместе с хозяином, мистером Сэндсом. Мы получили несколько писем, составленных без какого-либо упоминания обо мне, но с такими выражениями, которые показывали, что он меня не забыл. Я изменила почерк и отвечала ему в той же манере. Это был долгий период, и, когда он завершился, Уильям сообщил, что мистер Сэндс собирается на Север и его некоторое время не будет дома, а он, Уильям, должен его сопровождать. Я знала, что хозяин обещал дать ему свободу, но, когда именно, не указывал. Станет ли Уильям полагаться на удачу раба? Я помнила, как мы в юности разговаривали об обретении свободы, и тогда еще думала, что очень сомнительно, чтобы он вернулся.

Затем бабушка получила письмо от мистера Сэндса, в котором говорилось, что Уильям показал себя самым преданным слугой, и он бы даже сказал – ценным другом; что ни одна мать не воспитала бы лучшего сына. Он писал, что объехал все северные штаты и Канаду, и, хотя аболиционисты пытались завлечь Уильяма, им так и не удалось преуспеть. В конце письма добавил, что вскоре они будут дома.

Мы ожидали писем от Уильяма с описаниями новых подробностей путешествия, но так и не дождались. В свое время стало известно, что мистер Сэндс прибудет поздней осенью в сопровождении молодой жены. Писем от Уильяма по-прежнему не было. Я была почти уверена, что больше никогда не свижусь с ним на земле Юга, но неужели у него не нашлось ни одного слова утешения, чтобы послать их друзьям на родине? Или бедной пленнице в ее темнице? Мои мысли блуждали то в темном прошлом, то в неясном будущем. Одна в своей келье, где ничьи глаза, кроме Божьих, не могли меня видеть, я давала волю горьким слезам. Как искренне молилась я, чтобы Он вернул меня к детям и дал мне возможность быть полезной женщиной и хорошей матерью!

Наконец настал день возвращения путешественников. Бабушка с любовью начала приготовления, чтобы приветствовать так долго отсутствовавшего внука у старого очага. Когда накрывали стол к ужину, для Уильяма было оставлено прежнее место. Дилижанс проехал мимо дома пустым. Бабушка подала ужин. Она думала, что Уильяма, должно быть, для какой-то надобности задержал хозяин. Я в своей темнице встревоженно прислушивалась, рассчитывая в любой момент услышать голос и шаги дорогого брата. Во второй половине дня мистер Сэндс послал слугу, чтобы сказать бабушке, что Уильям с ним не вернулся, что аболиционисты его соблазнили. Но просил не беспокоиться, ибо был уверен, что через пару дней она увидится с Уильямом. Как только у него выдастся время на раздумья, он вернется, ибо ни в коем случае не может рассчитывать на такую хорошую жизнь на Севере, как та, что он вел у хозяина.

Если бы вы видели эти слезы и слышали рыдания, то подумали бы, что посланец принес весть о смерти, а не о свободе. Бедная старая бабушка не чаяла снова свидеться с милым внуком. А во мне взыграло себялюбие. Я больше думала о том, чего лишилась сама, чем о том, что приобрел брат. Новая тревога начала донимать меня. Мистер Сэндс потратил немало денег и, естественно, должен был чувствовать раздражение из-за урона, который нанес ему брат. Я боялась, что это может повредить перспективам моих детей, которые теперь становились ценной собственностью. Я жаждала удостовериться в их освобождении. Тем более их хозяин и отец теперь женат. Я была слишком хорошо знакома с рабством, чтобы не понимать: исполнение обещаний, данных рабам, пусть и с благими намерениями и всей искренностью, зависело от множества случайностей.

Как бы я ни желала Уильяму быть свободным, совершенный им шаг опечалил и встревожил меня. Следующее воскресенье выдалось спокойным и ясным, столь прекрасным, что казалось воскресным днем в мире вечном. Бабушка вывела детей на веранду, чтобы я могла слышать их голоса. Она думала, что это отчасти развеет мою тоску; и оказалась права. Они весело болтали, как умеют только дети. Бенни сказал:

– Бабушка, как ты думаешь, дядюшка Уильям уехал навсегда? Неужели он никогда не вернется? Может, он найдет матушку. А если найдет, правда же, она будет рада его видеть? Почему бы тебе и дядюшке Филиппу и всем нам не поехать жить туда, где живет матушка? Мне бы этого хотелось. А тебе, Эллен?

– Да, мне бы тоже, – ответила Эллен, – но как бы мы ее нашли? Ты знаешь, где она живет, бабушка? Я не помню, как выглядела матушка. А ты, Бенни?

Малыш как раз начал описывать мою внешность, когда их разговор прервала старая рабыня, близкая бабушкина соседка по имени Эгги. Эта бедная женщина была свидетельницей продажи своих детей и видела, как их увозили в неведомые края, без всякой надежды когда-либо снова услышать о них. Она заметила, что бабушка плачет, и спросила сочувственным тоном:

– Что случилось, тетушка Марти?

– О, Эгги, – ответила та, – похоже, у меня не останется ни детей, ни внуков, чтобы подать мне воды при смерти и опустить мое старое тело в землю. Мой мальчик не вернулся с мистером Сэндсом. Он остался на Севере.

Старая Эгги хлопнула в ладоши от радости.

– Так ты поэтому ревешь, что ли? – воскликнула она. – Пади на колени и благословляй Господа! Я не знаю, где мои бедные дети, и никогда не узнаю. Ты не знаешь, куда отправилась бедная Линда; зато точно знаешь, где ее брат.

Он в свободных штатах, и это для него самое подходящее место. Не ворчи на деяния Господа, а становись на колени и благодари его за доброту.