Ветер в ивах - Кеннет Грэм

Барсук посмотрел на него очень подозрительно, но Жаб глядел такими честными глазами, что было трудно предположить в его словах какой-то подвох. Едва Барсук закрыл за собой дверь, Жаб подбежал к письменному столу. Ему пришла в голову блестящая идея. Да, он напишет приглашения. Но он их напишет так, что получатель сразу поймёт, кому принадлежала ведущая роль в схватке, кто справился с Главным Хорем и обезглавил вражескую армию. Он намекнёт и на свои приключения, на то, что он заслужил триумф. И в каждый конверт вложит не один, а два листка гербовой бумаги, и на втором будет расписана программа вечера, примерно так:

Ему так понравилась эта затея, что он трудился в поте лица и кончил письма к полудню. Тут ему доложили, что у парадного входа стоит маленький хорёк и спрашивает, не может ли он чем-нибудь быть полезен благородному мистеру Жабу. Жаб вышел на улицу и увидал одного из вчерашних пленников, желавшего оказать посильную помощь. Жаб потрепал его по плечу, сунул пачку приглашений и сказал, что он должен быстро разнести их по адресам, вечером пусть зайдёт. Возможно, ему перепадёт шиллинг, а то и два. Хорёк выказал большую признательность и побежал выполнять задание.

Вернулись после купания остальные, свежие и бодрые. Крот, который чувствовал угрызения совести, думал найти Жаба усталым и подавленным, но тот был так радостно возбуждён, что Крот начал подозревать неладное, а Крыс и Барсук обменялись многозначительными взглядами.

По окончании завтрака Жаб сунул лапы в карманы и, бросив:

– Займите пока себя чем-нибудь, – хотел выйти в сад приготовить речь на вечер, но был пойман Крысом за рукав.

Жаб, в общем, догадывался, что его ждёт, поэтому хотел сперва вырваться и удрать, но Барсук крепко взял его за другой рукав, и он понял, что лучше сейчас не спорить. Его вывели в курительную комнату, усадили в кресло и закрыли дверь. Засим оба встали перед ним. Жаб сидел хмурый. Крыс заговорил.

– Послушай, Жаб, – начал он. – Мне очень жаль, что приходится говорить так с тобою перед банкетом. Но ты должен ясно, раз навсегда понять, что никаких песен и речей там не будет. Имей в виду, мы не уговариваем, а просто ставим тебя в известность.

Жаб понял, что попался. Его раскусили и переиграли. Воздушные замки рухнули.

– И мне даже нельзя спеть коротенькой песенки? – жалобно спросил он.

– Никаких песен, – сказал Крыс. Его сердце готово было разорваться от жалости при взгляде на дрожащую губу Жаба, но он оставался твёрд. – Ничего хорошего, Жабби, из этого не получится. Все твои песни – хвастовство и нахальство, твои речи – это сплошное преувеличение и…

– Враньё, – вставил Барсук, не обременяя себя выбором слова поделикатнее.

– Мы делаем это для твоего же блага, Жабби, – продолжал Крыс. – Ты всё равно когда-то должен начать новую жизнь, так почему не сейчас? Удобней случая не придумаешь. И честное слово, мне говорить это не легче, чем тебе слушать.

Жаб долго молчал. На его морде обозначились следы внутренней борьбы.

– Вы победили, друзья мои, – сказал он дрожащим голосом. – На самом деле всё, чего я хотел, – это ещё один вечер провести так, как раньше, ещё один раз услышать аплодисменты, которые я, честно признаюсь, всегда считал заслуженными. И всё-таки я знаю – вы правы, а я не прав. Отныне я становлюсь совершенно иным Жабом. Вам не придётся более краснеть за меня, но, боже мой, как жесток этот мир!

Он поднёс к глазам платок и неверными шагами вышел из комнаты.

– Не знаю, как ты, Барсук, – сказал Крыс, – а я чувствую себя совершенной скотиной!

– Ещё бы, – мрачно отозвался Барсук. – Но ведь и дальше так идти не могло. Жаб должен жить здесь, среди нас, и быть достойным членом нашего общества. Сколько можно ему ходить посмешищем, над которым могут издеваться хорьки и ласки?

– Да о чём речь, – сказал Крыс. – Кстати, о хорьках. Правда, нам повезло, что мы перехватили того, которому Жаб дал разносить приглашения? После твоих слов я просмотрел одно-два из них: просто чудовищно! Я их все спрятал, и Кротик теперь корпит, надписывая простые визитные карточки.

Наконец подошёл назначенный час. Печальный Жаб всё ещё сидел в своей спальне. Опустив голову, он глубоко задумался. Мало-помалу его лоб начал разглаживаться, на морде появилась улыбка, потом он скромно, но с достоинством усмехнулся. Он запер дверь, задёрнул шторы на окнах, расставил все стулья полукругом и встал в центре. Откашлявшись, он поклонился, напыжился и громко запел перед аудиторией, которую так ясно видел внутренним взором:

Он пел громко, прочувствованно и с выражением; допев до конца, запел с начала и спел полностью ещё раз.

Спев песню вторично, Жаб испустил глубокий-глубокий вздох. Грустно, глубоко, печально вздохнув, он встал перед зеркалом, стряхнул соринки и пушинки с парадного смокинга, вышел из комнаты и спустился вниз на первый этаж, к гостям, которые начали собираться на банкет.

При его появлении раздались приветственные клики, все бросились поздравлять его, начали превозносить храбрость, находчивость, воинскую доблесть… Но Жаб скромно улыбался и отвечал: «Нет, нет, что вы» или «Ах, вы преувеличиваете». Стоявший перед камином Выдр как раз объяснял восхищённым друзьям, как он поступил бы в той или иной ситуации. Завидев Жаба, Выдр бросился к нему, обнял за плечи и хотел торжественно провести вокруг зала. Но Жаб мягко высвободился из его объятий и пояснил, что главнокомандующим был Барсук, главный удар на себя приняли Крот и Водяной Крыс, а он, Жаб, просто старался не подвести. Собравшиеся были столь поражены необычным поведением хозяина, а Жаб переходил от одной группы гостей к другой, отвечал на вопросы и снова был в центре внимания – на этот раз благодаря скромности.