Ветер в ивах - Кеннет Грэм

И он спел ещё один куплет своей песни:

До чего же я умён! До чего же я умён, я умён, я умё…

Слабый шорох заставил его оглянуться. О ужас! Перескакивая через кочки и ямы, к нему приближались шофёр и два здоровенных полисмена. Бедный Жаб должен был опять вскочить и рвануться прочь, чувствуя, что его сердце вот-вот выскочит из груди.

– Господи, – шептал он, задыхаясь, – какой я осёл! Легкомысленный, тщеславный осёл! Опять расхвастался! Опять позабыл всё на свете, опять распевал глупые песни вместо того, чтобы бежать, бежать, бежать!

Он оглянулся. Расстояние между ним и преследователями сокращалось. Жаб мчался изо всех сил, но полисмены бежали быстрее. Он очень старался, но что поделать, короткие ноги отказывались нести его толстое туловище. Он уже слышал дыхание за спиной, но всё перебирал ногами в отчаянном усилии, изредка оглядываясь на торжествующего врага, как вдруг земля ушла у него из-под ног, он судорожно схватился за воздух и – плюх! – кувыркнулся вверх тормашками в холодную, глубокую, быструю реку. Вода подхватила и понесла его вперёд с неистовой силой. Он поднялся на поверхность и попытался ухватиться за водоросли, кувшинки, тростники, но течение вырвало их из его лап.

«Боже, – подумал несчастный Жаб, – в жизни больше не буду красть автомобилей! В жизни не буду петь хвастливых песен…»

Тут его утянуло под воду, и он опять вынырнул, задыхаясь и отплёвываясь. Течением его поднесло ближе к берегу, в котором немного выше уровня воды виднелась большая тёмная нора, и, проплывая мимо, он сумел зацепиться лапой за её край. Он медленно, с трудом подтянулся, утвердил локти и так держался, получив на несколько минут короткую передышку.

Но пока он пыхтел, отдувался и отфыркивался, в глубине тёмной норы зажглось что-то яркое, мигнуло и начало приближаться. Скоро вокруг яркого огонька обрисовалась мордочка, причём очень знакомая! Маленькая, коричневая, усатая. Круглая и серьёзная, с аккуратными ушками, покрытая гладкой шёрсткой.

Это был Водяной Крыс.

Крыс протянул лапу, ухватил Жаба за шиворот, упёрся, и плывший по воле волн Жаб был медленно, но верно втянут на безопасный порог норы Водяного Крыса. Он прошлёпал в прихожую и там, покуда с него стекали потоки речной воды, стоял грязный, усталый, но очень счастливый. Он был в безопасности, приключения кончились благополучно, можно было сбросить костюм, который был ему совершенно не к лицу и даже, как выяснилось, стеснял свободу действий.

– Ах, Крысик, – воскликнул Жаб, – что со мной было, пока мы не виделись, ты даже представить себе не можешь! Такие муки, такие страдания – и я их все доблестно перенёс! Суды, тюрьмы, побеги, переодевания! Никто не мог сломить мой неукротимый дух. Меня бросают в тюрьму – я бегу, швыряют в канал – выплываю на берег, украл коня – продал его с огромной выгодой; всех обхитрил, всех заставил плясать под мою дудку – о, я не из простых жаб, будьте уверены! Знаешь, что со мной приключилось напоследок? Постой, я тебе сейчас расскажу!

– Жаб, – сурово и твёрдо отвечал ему Водяной Крыс, – ты немедленно отправишься на второй этаж, снимешь с себя эти тряпки, которые выглядят так, словно ещё вчера принадлежали какой-то прачке, вымоешься, почистишься, наденешь нормальную одежду (возьмёшь у меня в шкафу костюм) и спустишься ко мне в нормальном виде, если сможешь, конечно. Потому что более грязного, ободранного и непристойного субъекта, чем ты сейчас, я в жизни своей не видывал! Сейчас же прекрати хвастовство, умолкни и делай, что велят, а после поговорим.

Сперва Жаб хотел было спорить и упираться. Хватит, им уже помыкали в тюрьме – и чтобы здесь начиналось всё заново, чтоб им командовал Водяной Крыс?! Но, увидав в зеркале своё отражение в рыжем чепце, по-разбойничьи сбившемся на один глаз, он передумал и послушно отправился в комнату, где Крыс хранил платье. Когда он наконец вымылся, переоделся и причесался, он снова подошёл к зеркалу и долго рассматривал своё отражение, удивляясь, какой кретин мог его всерьёз принимать за прачку.

Внизу уже стоял завтрак. Жаб очень обрадовался. С тех пор как он подкрепился у цыгана, прошло много времени и произошло много важных событий. За едой он пересказал Крысу свои приключения, делая главный упор на собственную хитрость и отвагу. Рассказ получился совсем не страшный и очень красивый, но чем больше хвастался Жаб, тем мрачнее делался Водяной Крыс.

По окончании рассказа Крыс некоторое время молчал. Потом он заговорил:

– Я не хочу тебя обижать, Жабби, тебе и так в последнее время крепко досталось; но неужели ты всё-таки не понимаешь, что вёл себя по-идиотски? Из-за дурацкого нахальства тебя хватают, заковывают в кандалы, морят голодом, преследуют, пугают чуть ли не до смерти, смеются над тобой, тебя швыряют в грязный канал, и кто – женщина! Что же во всём этом смешного, что увлекательного? А всё потому, что тебе приспичило украсть тот автомобиль. И ведь ты знаешь, что автомобили приносят тебе одни неприятности. Лучше бы ты их вообще не видал. Ну хорошо, пускай ты без них жить не можешь. Красть-то зачем? Хочешь покалечиться – ради бога; хочешь разориться – пожалуйста! Но добровольно идти садиться в тюрьму? Хоть бы ты на минуту вспомнил про нас, хотя бы попытался исправиться. Думаешь, мне приятно, например, слышать, как за моей спиной шепчутся, чтобы со мной были поосторожнее, потому что я вожу дружбу с висельниками?

При всей неустойчивости характера у Жаба было одно очень ценное качество. Он был очень добр и никогда не обижался на близких друзей. Даже будучи убеждён в своей правоте, он, в общем, умел понять противную точку зрения. Пока Крыс говорил, он строптиво гудел себе под нос что-то вроде: «Тр-т! Бр-рум! А всё равно было здорово» – и издавал различные звуки, сходные с храпом, ржанием и щёлканьем вылетающих пробок, но, когда Крыс умолк, Жаб глубоко вздохнул и, мило улыбнувшись, сказал:

– Ты прав, Крысик! Ты всегда оказываешься прав. Да, я действительно вёл себя как осёл. Отныне я буду примерным, благовоспитанным Жабом, достойным своего имени. Что касается автомобилей – последнее купание в реке слегка охладило мою любовь к ним, и, кстати, пока я висел, вцепившись в берег возле твоей норы, мне пришла в голову потрясающая идея. Я тебе только намекну: моторные лодки! Ну, ну, не принимай этого, пожалуйста, близко к сердцу, не топай ногами, не бей посуду. Это только идея, и мы её сейчас обсуждать не будем. Выпьем кофе, выкурим по сигаре, поболтаем, и я отправлюсь в Жабсфорд. Мне надо передохнуть. В ближайшее время я намерен вести правильный образ жизни, займусь делами, приведу в порядок дом и сад. Я хочу, чтобы всё было как всегда: чтобы мне было чем угостить друзей, чтобы к нашим услугам наготове был экипаж, если захочется покататься, – чтоб всё было так, как раньше, до того как – ну, ты понимаешь, не правда ли?