Брудершафт с терминатором - Татьяна Полякова

Я рассказывала ей сказки до тех пор, пока она понемногу неуспокоилась и не перестала коситься на парня в кресле. Впрочем, я сидела к немуспиной, стараясь загородить его от Сашки. Обняв меня, она начала дремать, и яперенесла ее на матрас, застелила постель и уложила ребенка спать, а потом и самалегла рядом. Парень поднялся, чем здорово напугал меня, но оказалось, что онпросто выключил верхний свет, теперь в комнате горела только лампочка наддверью. Ужином нас не накормили, да я о нем и не вспомнила. Саша дважды завечер просилась в туалет, и парень отводил ее, каждый раз запирая дверь комнатына ключ, а я не могла дождаться, когда вновь увижу своего ребенка. Мерыпредосторожности они приняли суровые, это приходилось признать. Я лежала спинойк охраннику и кусала губы, прислушиваясь к дыханию дочери. Поворачиваться былострашно, чужой взгляд жег затылок, а свет раздражал. Где-то я читала, что втюрьме спят со светом. Что ж, здесь самая настоящая тюрьма. Кто эти люди,точнее, кем они могут быть? Разговаривающий со мной мужчина на бандита совершенноне похож, и речь у него специфическая… чиновничья, что ли… Какая глупость,чиновники людей не похищают. Конечно, это бандиты. Им нужен выкуп. Анатолию ужезвонили? При мысли о муже я тихо заревела от тоски, а еще от жалости к нему.Каково ему сейчас? Господи, лишь бы все поскорее кончилось. Я пыталасьнастроить себя на оптимистический лад. Анатолий заплатит любые деньги, а этоттип сказал… И тут ко мне явилась мысль, которая по-настоящему меня испугала:эти люди не прячут лиц. Следовательно, отпускать нас никто не собирается. Япокрылась холодным потом и зажмурилась от ужаса. Конечно, этот мерзавец пелсоловьем с одной целью: успокоить меня, чтобы я не создавала лишних проблем.Неужели они способны убить ребенка? Что может рассказать о похитителях четырехлетняядевочка? А если они не захотят рисковать? Господи… Я кусала губы, пытаясьдержать себя в руках, но страх не проходил, я молилась и жалась к Сашке, мнеочень хотелось поверить в чудо: я усну, проснусь, и тогда вдруг окажется, чтовсе происходящее лишь дурной сон.

Утро ничем не отличалось от вечера, то есть установить,какое на дворе время суток, было невозможно, ставни по-прежнему были плотнозакрыты. Я взглянула на часы, они показывали девять. Саша спала, я зажмурилась,не надеясь больше уснуть. Рядом хлопнула дверь, послышались шаги, а потом имужской голос. Я боялась повернуться и посмотреть, что происходит.

— Как дела? — спросил мужчина.

— Работенка не пыльная, но уж больно нудная, —ответил ему наш ночной страж. — Баба ведет себя тихо, девчонка смирная. Тыим барахло привез?

— Да, вот здесь, в сумке.

— А что со жратвой?

— И жратву привез. Иди поешь.

— Нет уж, потерплю до дома. Мне это сидение уже впеченках.

Они простились, вновь шаги и скрип двери. Кто-то прошелся пососедней комнате, затем все стихло, а вскоре проснулась Саша.

— Мама, я домой хочу, — прошептала она, лишьтолько открыла глаза.

— Придется потерпеть, солнышко, — улыбнуласья. — Очень тебя прошу.

— Ты плачешь? — Нет.

— Ты говоришь не правду. Ты плачешь. А еще говорила,что плакать не умеешь. Что-то плохое случилось? Что-то очень плохое?

— Да, солнышко. Но если мы будем правильно себя вести,все плохое непременно кончится.

— И мы поедем к папе?

— Конечно.

— Я буду хорошо себя вести, — заверила Сашка.

Охранников было трое, они менялись каждые восемь часов. Впервую ночь дежурил Слава, я слышала, как его назвал так сменивший его парень.Этот Слава производил впечатление умственно отсталого. Лицо круглое,невыразительное, в глазах пустота, на губах глуповатая улыбка, чему онулыбается, понять невозможно. За мной он наблюдал старательно, но в общем-торавнодушно. Я пыталась не обращать на него внимания, и мне это почти удавалось.

Второй охранник по-настоящему меня пугал, хотя объяснитьпричину своего страха я затруднялась. От него я не услышала ни слова, если мнетребовалось в туалет, он молча кивал и провожал меня, можно было подумать, чтоон немой, потому что и с остальными охранниками он не разговаривал. По крайнеймере я этого не слышала. Когда я исподтишка наблюдала за ним, казалось, онвроде бы не обращает на меня внимания, но стоило мне повернуться спиной, и еговзгляд тут же начинал сверлить мне затылок. Было в нем что-то настораживающее,во взгляде, в походке, в самой фигуре, в том, как он сидел, развалясь в кресле,лениво двигал челюстями с любимой жвачкой. Такому убить человека, должно быть,не в диковинку… Я ничего о нем не знала, но была уверена — он убийца. Леттридцати пяти, может, меньше, высокий, плечистый, на первый взгляднеповоротливый увалень, но только на первый, понаблюдав за ним некоторое время,становилось ясно, впечатление это обманчиво, повадками он напоминал кобру:пугающее спокойствие — и вдруг молниеносный бросок. Его способность сидетьчасами, практически не двигаясь, приводила меня в ужас, было в этом что-тозвериное. Он закидывал ногу на ногу, устремлял взгляд в пространство имонотонно двигал челюстью, свесив руки с подлокотников кресла. Широкая ладонь скороткими пальцами тоже рождала ассоциации с животным, впечатление усиливалирыжеватые волосы, покрывавшие руки, точно шерсть лапу зверя. Лицо беспокоилонекой не правильностью, оно было явно асимметричным, верхняя губа вздернута,точно он презрительно усмехался. На второй день, когда он провожал меня втуалет, я поняла, в чем дело: с левой стороны, ближе к уху, лицо его былоизуродовано шрамами, которые успели затянуться, скорее всего след старогоожога. Я боялась оставить с ним Сашку даже на минуту и с ума сходила отбеспокойства, когда он провожал ее в туалет. Казалось, в нем начисто отсутствовалинормальные человеческие эмоции, и это было страшнее всего.

Третий охранник, парень лет двадцати семи, шатен сярко-синими глазами. Я почти сразу сделала на него ставку. К тому времениокончательно стало ясно: живыми нас отсюда не выпустят. Если я хочу спастиСашку, необходимо что-то предпринять, попросту говоря, сбежать, а безпосторонней помощи это дело безнадежное. Появление Олега, а именно так звалипарня, зародило в моей душе робкую надежду. Прежде всего он улыбнулся мне, лишьтолько устроился в кресле, а псих, так я мысленно окрестила второго охранника,исчез с моих глаз. Я поспешно отвернулась, он не сказал ни слова, но где-точерез час предложил:

— Может, хотите чаю?

— Нет, — ответила я, не поворачиваясь к нему.

— Может, Саше что-нибудь надо? Есть сок, ананасовый иперсиковый.