Полуночная девушка - Мелисса Грей

– Птера, – проговорила Эхо и встала на ноги. Шкаф вдруг оказался очень тесным. Или это она выросла за ту секунду, что поднималась? Во сне все возможно. – Что ты здесь делаешь?

Птера сжала пальцы Эхо, вытащила ее из шкафа и отвела на середину комнаты. Длинная юбка Птеры шуршала по персидскому ковру.

– Я пришла, потому что нужна тебе.

Огоньки свечей расплывались у Эхо перед глазами, точно она смотрела сквозь линзу, смазанную вазелином. Во сне не было острых краев. Углы полок и столов казались закругленными, стертыми. Чем больше Эхо вглядывалась, стараясь сфокусироваться, тем сильнее расплывалась картинка. Птера отпустила ее руку. Эхо потянулась было к ней, но Птера покачала головой и отступила на шаг.

– Я хочу домой, – прошептала Эхо.

Птера бросила на нее взгляд, полный невыразимой печали.

– Пока нельзя. Не сейчас. Рано. До ночлега путь далек.[10]

– Вот только не надо мне цитировать Роберта Фроста.

Птера улыбнулась.

– Узнаю мою девочку. Что ж, отвечу вопросом на твой вопрос: ты сама понимаешь, зачем я здесь?

Эхо нахмурилась. Во сне стоит только начать вглядываться в окружающие тебя предметы – и они начинают дрожать, как будто вот-вот рухнут.

– Ты вытащила меня из шкафа. Спасла от моего ужасного детства.

Птера покачала головой.

– Нет, Эхо. Ты сама себя спасла. И мне жаль, что тебе пришлось это сделать. Но ты должна понять, что я не могу тебя защитить от твоего прошлого. Это под силу лишь тебе самой.

Эхо прижала ладони к глазам. Если она спит, почему так устала?

– Чепуха какая-то. Зачем мне спасаться от того, что уже было?

– Если что-то осталось в прошлом, это еще не значит, что все закончилось. Вспомни, чему я тебя учила.

– И чему же? Между прочим, ты бы не умерла, если бы хоть на пять секунд перестала говорить загадками.

– Твое будущее в твоих руках. Помни об этом, и найдешь свой путь.

Образ Птеры стал размываться, а с ним и мебель, и свечи.

– Птера, погоди! – Эхо взмахнула рукой, но перья Птеры прошли сквозь ее пальцы, точно дым.

Стены комнаты исчезли, и все залил свет, поглотивший и запах растопленного воска, и мягкий ковер под ногами. Он был таким ярким, что казалось, будто Эхо смотрит прямо на солнце. Девушка приставила руку козырьком к глазам, и постепенно запахи, звуки и чувства вернулись к ней. Мокрый песок между голых пальцев ног. Брызги океанских волн на лице, соль на языке. Волны в белых барашках бились о скалы. Над головой пели свою печальную колыбельную чайки. Красивый, хоть и незнакомый пейзаж.

Крики чаек заглушил скрежет. Эхо, прищурившись, посмотрела на небо. Большая птица, похожая на темное пятно, парила в небе, направляясь к берегу. Сердце Эхо билось в такт взмахам крыльев: девушка откуда-то знала, что как только птица до нее доберется, она умрет.

Эхо попыталась убежать, но ноги увязли в песке. Она не могла сдвинуться с места. Волны, до этой минуты так ласково плескавшие о ее щиколотки, вдруг вскипели. Черный силуэт птицы на сизом небе становился больше и больше, все приближался, и вот уже Эхо смогла разглядеть белые полоски под крыльями.

Перья птицы превратились в пламя, точно она загорелась изнутри. Эхо закричала, но крик застыл у нее на губах. Едкий дым обжег легкие. Скорее! Нужно взмолиться о пощаде – или открыть глаза, очнуться от кошмара! Но песок, точно кандалы, сковал ее ноги. Эхо силилась вырваться – тщетно.

Птица спикировала на нее, выпустив когти, и так пронзительно закричала, что у Эхо кровь пошла из ушей. Увидев, что птица тянется клювом к ее глазам, Эхо прикрыла их рукой, и птица в ярости принялась рвать ее руки клювом и когтями. Девушка пыталась звать на помощь, но у нее пропал голос. Птица выклевала ей глаза, и Эхо ослепла. Песок под ее ногами превратился в пепел, а вкус соленой морской воды сменился горячим металлическим привкусом крови. Эхо хватала ртом воздух, но вдыхала лишь дым. Небо полыхало пламенем, и она горела вместе с ним. О боже! Она умирает!

Под ногами у Гая была твердая почва, но вокруг стоял непроглядный мрак, темнее самой темной ночи. Междумирье.

Что-то давило ему на грудь. Гай протянул руку, и пальцы его коснулись металлического медальона, который он целую вечность назад подарил Розе. Он потрогал нефрит и бронзу, аккуратные выпуклости и впадины украшавшего кулон дракона. И лишь когда дракон вдруг отделился от медальона, захлопал крыльями и взмыл ввысь, Гай догадался, что спит.

Крошечный дракончик парил перед ним и, трепеща крыльями, разглядывал Гая, склонив голову набок. Сделанные из драгоценных камней глазки мигали, точно спрашивали о чем-то.

– Чего ты хочешь? – прошептал Гай.

Дракончик плавно взмахнул крыльями, и Гая обдало горячим воздухом. Кто бы мог подумать, что такое крошечное существо способно поднять такой ветер. Он задал не тот вопрос, который было нужно, но о чем спрашивать – не понимал.

– Почему я здесь?

Это был сон, а во сне возможно все, и дракончик подмигнул Гаю. Значит, на этот раз вопрос оказался правильным.

– Я не понимаю.

Поймешь.

Голос принадлежал не дракончику. И вообще никому из живых людей.

– Роза?

Молчание.

Дракончик порхал вокруг Гая, маня за собой. Вдруг темнота раскололась, и сквозь невидимое отверстие полился теплый утренний свет. Дракончик вылетел в дверь, и Гай пошел за ним.

Он очутился в библиотеке, где прежде не бывал. Книги были повсюду: на столах красного дерева, на полках. На потолке были нарисованы пушистые белые облака в бледно-голубом небе. Темные красновато-коричневые панели, которыми была обшита комната, блестели на солнце. Из окна открывался незнакомый вид: здания, уходящие в небо, похожие на шпили из железа и бетона.

– Где я? – спросил Гай. Дракончик порхал вокруг его головы.

Дома.

– Это не мой дом.

Не твой. Ее.

Тут книги на полках одна за другой загорелись, и клочки бумаги и пепла полетели по воздуху, точно осенние листья. Рухнули полки, дерево трещало и стреляло искрами, и нарисованные облака в искусственном небе стали таять. Тонкие перепончатые крылья дракончика вспыхнули и обратились в пепел. Он жалобно застонал.

От дыма першило в горле, а от запаха горящей бумаги и расплавленного клея Гая мутило. Он закрыл рот и нос рукавом и выдохнул:

– За что?

Чтобы ты понял.

– Что понял?