Повенчанная тьмой - Валерия Чернованова

Я, понятное дело, не сдвинулась с места.

— Эрика-а-а, — наклоняясь ко мне, протянул зеленоглазый, — если ты еще не поняла (хотя о чем это я?), я не Этеле и исполнять вокруг тебя танцы с бубнами не собираюсь. Пойдем, есть разговор.

Если бы он не взял в плен мои туфли, я бы его ими стукнула.

— А я-то думала, этот вечер просто не может стать хуже, — проворчала, хватаясь за протянутую руку, и почувствовала, как ладонь от этого прикосновения начинает покалывать, и дрожь растекается по всему телу.

— И я просто кайфую в твоем присутствии, — заметил Эчед.

По традиции, язвительно, вот только… ее не было в его эмоциях. А то, что было, заставило запнуться сердце и на какой-то миг вышибло из головы все мысли.

Само собой, Кристиан не стал дожидаться, пока обуюсь, поэтому обуваться мне пришлось на ходу. Подскакивая, как цапля, на одной ноге, я надела правую туфлю, а когда удалось вырвать руку из руки ведьмака, пристроила и левую.

— Куда мы идем?

— Пройдемся по саду, там почти нет гостей. Заодно остынешь. — Эчед скосил на меня ироничный взгляд. — Судя по твоим эмоциям, дом его величества Габора имеет все шансы повторить судьбу «Камелота».

— Ты ведь в курсе, что я тоже ощущаю твои эмоции?

— В курсе, — нахмурившись, бросил он.

Не сбавляя скорости, сбежал по лестнице и остановился у самого ее подножия, выжидая, пока спущусь. Для меня пробежка по ступеням в таком платье и на таких каблуках могла быть чревата не очень хорошими последствиями, поэтому спускалась я медленно. К тому же торопиться совсем не хотелось.

Получив от Эчеда повеление принести «вот этой несносной леди» верхнюю одежду, парень во фраке отправился за моей пелериной, а я, беря пример с ведьмака, ядовито проговорила:

— Ясмин не понравится, что ты тут меня «выгуливаешь».

— Она у меня не ревнивая.

Ну да.

«Она у меня», — эхом прозвучали в сознании слова.

— Чего не могу сказать о тебе, Эрика, — как бы между прочим заметил Эчед.

Не стал заморачиваться одеждой, вышел как есть: в распахнутом пиджаке и расстегнутой на верхние пуговицы рубашке.

— Я не ревнивая, — закутавшись в меховую накидку, последовала за ним на улицу.

— Забыла: я слышу твои эмоции.

— Забыл: я слышу твои... И когда ты говоришь о Ясмин... В общем, ты спокоен, как штиль. Так что.

Сама не знаю, зачем это сказала.

— Ну тогда тебе нечего волноваться, — неожиданно тепло улыбнулся Кристиан, отчего желание треснуть его чем-нибудь тяжелым, как ни странно, только усилилось.

Пусть лучше продолжает язвить и доводить меня до белого каления. К этому я привыкла. А вот ко всему остальному. Ко всему остальному привыкнуть будет непросто.

Особенно к тому, что сейчас испытывала.

Это было совершенно дурацкое начало совершенно лишнего разговора во время совершенно неуместной прогулки.

Так думала я, идя рядом с Эчедом по мощеной дорожке, припорошенной снегом. Снежная крошка кружила в воздухе, касалась ветвей деревьев, выбеливала обнаженные кустарники и хоронила под собой клумбы. Путалась в меховой пелерине, прохладой касалась губ.

— Где потерял бабочку? — сказала первое, что пришло в голову, лишь бы нарушить затянувшееся молчание, из-за которого градус неловкости с каждой секундой все больше повышался.

— Терпеть не могу все эти гламурные удавки. — Кристиан шел, сунув руки в карманы брюк и устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль, как будто уже успел забыть, что рядом с ним есть кто-то еще.

А этот кто-то не знал, куда себя деть, что говорить и как себя вести.

Ведьмак продолжал молчать. То ли это был новый способ надо мной поиздеваться, то ли Кристиан собирался с мыслями, готовясь сказать мне что-то. Что? Пока гуляли по владениям Батори, которым, казалось, нет конца и края, я себе всю голову сломала, гадая, зачем было тащить меня в украшенный россыпями огней сад, к самой дальней его беседке, вблизи которой не наблюдалось признаков жизни. Гостей не было в смысле.

Из-за сильного мороза желающих любоваться заснеженными видами набралось немного, а там, куда меня привел Кристиан, и вовсе не было ни души. Зимней стуже гости предпочли жар каминов, а неспешным прогулкам — танцы и выпивку. И я, если честно, тоже уже была не против вернуться в дом и присоединиться к всеобщему веселью. Лучше там, чем здесь, где зуб на зуб не попадает и так и тянет обхватить себя руками, потереть плечи и попрыгать на месте.

А еще это странное молчание Эчеда.

— Ты что творишь? — прошептала (кажется, уже посиневшими губами), когда Кристиан, остановившись возле самой беседки, стащил с себя пиджак и набросил его мне на плечи.

Ну просто рыцарь без страха и упрека.

Такое поведение Эчеда настораживало еще больше.

— Не хочу, чтобы ты опять обвиняла меня в попытке убийства, — заявил этот сумасшедший, которому в самом ближайшем будущем грозила как минимум ангина, а то и воспаление легких.

— Давай лучше вернемся, — шагнула было обратно, но Кристиан удержал меня за руку, и дрожь от холода сменилась дрожью иного рода, а потребность в пиджаке сразу отпала.

— Эрика... — посмотрел мне прямо в глаза.

Я замерла, одновременно опасаясь услышать то, что сейчас должно было прозвучать, и. желая этого.

Кошмар.

Что, если он признается, а я. Опять убегать? Или. И как быть с Этеле? А с Ясмин? Это же разобьет им обоим сердце. И.

— Ты ведь понимаешь, что все колдуны Будапешта в курсе того, что ты — потомственная ведьма?

— Что прости? — не сразу въехала в смысл услышанного.

— Я говорю о твоем даре, — приняв отстраненно-невозмутимый вид, заявил потомок Батори. — Думаешь, Ксавер пригласил тебя на танец за твои красивые глазки? Он вынюхивает, Эрика. Пытается понять, что ты из себя представляешь. И как только станет ясно, насколько ты ценный для него экземпляр (а это, поверь, лишь вопрос времени, рано или поздно он все узнает), он вполне может начать действовать. Неважно, вернешься ли ты к тому времени в Россию или нет.

— То есть ты меня только за этим сюда притащил? Чтобы поговорить о Ксавере и попугать?

— А ты надеялась поговорить со мной о чем-то другом? — невинно уточнил Эчед.

Чтоб ты все-таки заболел!

— Я просто хотел сказать, что Этеле помешал вашему танцу не из ревности, а потому что тебе опасно находиться рядом с этим человеком. Этеле это понимает, я это понимаю. Надеюсь, что и ты тоже поймешь.

Мне снова стало холодно, а мельтешение волшебных огоньков в узловатых кронах больше не радовало глаз, а раздражало.

— Поняла. Теперь я могу идти?