Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

И она его не разочаровала. Шумно вздохнув, во все глаза она смотрела, как сокращаются мускулы его живота, когда он двигает рукой вверх-вниз. Его пупок окружала черная поросль и тонкой полоской спускалась вниз, в кудрявые плотные заросли вокруг гордо торчавшего органа. И она видела, как его бедра двигались в такт движениям руки.

Он тяжело дышал, глаза его были полуприкрыты, и Эве неожиданно захотелось, чтобы он избавился от всей своей одежды, абсолютно всей, чтобы увидеть его соски, мышцы груди, ягодицы.

Она была уверена, что он рассмеется и сделает все без малейшего колебания: Асе Мейкпису был незнаком стыд. Более того: он наслаждался своим бесстыдством.

И она почему-то была рада, очень рада, что он именно такой человек. Когда еще ей мог бы представиться случай увидеть нечто подобное, познать, как мужчина сам доставляет себе удовольствие. Такого никогда больше не будет в ее жизни, Эва не сомневалась, и сейчас порадовалась, что ей хватило смелости попросить его показать ей все это.

Но только она подумает об этом позже. Сейчас, в момент, когда это таинство происходит прямо перед ее глазами, она должна запомнить, впитать все движения, звуки и даже запахи.

Ее ноздри затрепетали, когда она сделала глубокий вдох и ощутила совершенно незнакомый запах: мускусный, соленый и, пожалуй, животный. Эва крепко сжала ноги, а он вдруг ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы, словно прекрасно понимал, что сейчас с ней происходит. Его рука теперь двигалась быстрее, красная головка его члена то появлялась, то опять исчезала между пальцами, полностью открытая, блестела и казалась такой большой, что Эва прикусила губу.

– Вот так, – прошептал он. – Смотри на меня, мне сейчас очень хорошо…

– Да, – выдохнула она.

В этот момент мышцы на его шее напряглись и из груди вырвался хриплый стон, а из головки члена излилась белая жидкость. Движения руки замедлились, ноги слегка дрожали, и все это время он неотрывно наблюдал за Эвой из-под полуприкрытых век. Ее лицо горело, грудь, прикрытая кружевной накидкой, быстро поднималась и опускалась.

Аса знал, что она возбуждена, даже если сама Эва этого не осознавала, и именно это, даже больше, чем доставленное себе удовольствие, наполнило его душу удовлетворением.

Аса закрыл глаза и что-то замурлыкал себе под нос в такт покачиванию экипажа, который вез их по темным улицам Лондона. Странно: он даже не прикоснулся к женщине – и все же чувствовал невероятную близость с ней, гораздо сильнее, чем с другими, хотя проводил с ними многие ночи. Возможно, это потому, что никогда ничего подобного не делал: не было необходимости, – или из-за того, что она все видела впервые.

– Это… – вырвал его из полудремы ее голос, – всегда так?

Аса открыл глаза: она по-прежнему смотрела на его член, хотя он уже утратил былую твердость и теперь лежал на бедре, – и улыбнулся.

– В основном, но может быть еще лучше.

Вздохнув, он вытер руки платком, привел одежду в порядок, и сел.

– Спасибо, – пробормотала Эва и прикусила губу. Лоб ее перерезала тонкая морщинка.

Неужели она сожалеет о сделанном или, хуже того, опасается, что вела себя неподобающе?

– Рад был помочь, – ответил он тихо и подумал: как жаль, что он не может показать ей большего! Он бы тоже хотел посмотреть, как она взлетит на вершину блаженства.

Вот так жить, ни разу не испытав удовлетворения, неправильно, несправедливо. Эва такая скованная, такая зажатая: ей просто необходимо познать высшее наслаждение без сомнений и страха.

Экипаж неожиданно остановился, да так резко, что он едва не рухнул Эве на колени. Ночную тишину разорвал выстрел, и чей-то грубый голос прокричал: «Кошелек или жизнь!»

Какого черта? Они же в центре Лондона!

– Пригнись, – шепнул он Эве, и как раз вовремя.

Дверца экипажа распахнулась, и показался разбойник в маске и с двумя пистолетами.

Эва, сидевшая, скорчившись, за спиной Асы, вскрикнула, и ярость, всеобъемлющая и очищающая, вспыхнула в его сердце при этом звуке.

Человек в маске ухмыльнулся, но Аса подскочил к бандиту вплотную. И пистолет его выстрелил, пробив стенку и сиденье экипажа. Он схватил другую руку бандита и вывернул пистолет вверх. Второй выстрел пробил крышу. Аса выхватил пистолет, нанес его рукояткой удар по лицу нападавшего и выкрикнул:

– Кто ты такой? Кем ты себя возомнил, мразь подзаборная?

По лицу разбойника ручьем текла кровь. Он заверещал и вывалился из экипажа, но Аса рванулся за ним. На улице подельника ждал еще один бандит, верхом на лошади, и с опаской взирал на него.

Аса пнул корчившегося на земле между ног, и тот заверещал, руки его переместились от лица к паху.

Аса наклонился, рывком поднял его за шиворот и, как следует встряхнув, процедил:

– Вы угрожали моей леди! Гребаные уроды.

– Отпусти его, – подал голос второй бандит, явно пребывавший в панике.

– С радостью! – откликнулся Аса и, отшвырнув поверженного, направился к всаднику.

– Что… что ты намерен делать? – взвизгнул тот, с трудом удерживая пистолет в дрожавшей руке.

– Сначала стянуть тебя с этой долбаной клячи, забрать оружие, сделать по дырке в каждом колене, а потом размазать мозги по мостовой, – сообщил Аса.

Один из лакеев вскрикнул, а первый бандит неожиданно вскочил, рванулся вперед и буквально взлетел на лошадь подельника. Та рванулась с места, и через несколько секунд был слышен только удаляющийся топот копыт.

Аса выглядел сильно разочарованным и посмотрел на кучера и лакеев. Те вроде бы не пострадали, только сильно испугались.

Он вернулся в экипаж, уселся на свое место и скомандовал:

– Поехали отсюда.

Эва, казалось, даже не пошевелилась: скорчившись в углу – лицо белое, глаза закрыты, – так и сидела, словно происходящее ее никоим образом не касалось.

Аса встревожился:

– Эва?

Она вздрогнула, открыла глаза, но, похоже, не понимала, где она и что с ней.

Аса поднялся и хотел взять ее за руку, но она завизжала:

– Не прикасайся ко мне!

Он стиснул зубы и отвел глаза, несколько уязвленный ее реакцией.

– Значит, ты теперь меня ненавидишь?

– Нет. – Она покачала головой. – Конечно, нет.

– Но ты не позволяешь к тебе прикоснуться.

Она отвела взгляд в сторону.

– Не только тебе – вообще ни одному мужчине.

– А разве мы с тобой не друзья? Разве я хоть немного не стал тебе ближе?

Конечно, он не должен давить на нее, тем более сейчас, когда она в шоке и все еще дрожит, но остановиться не мог.

Этот ее страх раздражал, выводил из себя. Хотелось как следует ее встряхнуть, привести в чувство.

– Нет… я…