Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

class="p1">В Америке к правосудию относились особенно трепетно. Это было зримое воплощение свободы и справедливости. Именно поэтому здание суда было так же важно для американского города, как ратуша – для европейского. Его старались разместить так, чтобы оно доминировало над окружающим пейзажем, и сделать как можно более элегантным. Например, Филадельфия могла похвастаться зданием с двускатной крышей: на первом этаже располагалась стража, а на втором – суд. Был и балкон, с которого оглашали прокламации и обращения. В глубинке тоже очень старались обзавестись красивым зданием суда, но результат мог быть неоднозначным. В графстве Короля Вильгельма (Виргиния) сохранилось здание суда, построенное в 1725 г. Оно до сих пор используется по назначению. Эта массивная постройка из красного кирпича, видимо, отражала местные концепции «представительности»: крутая четырехскатная крыша и возвышающиеся над ней трубы странно сочетаются с аркадой, оформляющей фасад. Арочные галереи вообще были характерной приметой такого рода зданий. Арки, наверное, напоминали виргинским колонистам что-то из прекрасной античности. Внутри располагались две душных комнатенки для присяжных и зал суда. В XIX в. здание обнесли кирпичной стеной, чтобы не пускать к нему скот и домашнюю птицу. Похоже, во времена Войны за независимость индюшки, роющиеся в пыли у входа в суд, никого не смущали.

Единой системы судов в США не существует и по сей день. Не было ее и в XVIII в. Можно лишь констатировать, что система была упрощена по сравнению с английской. Верховный суд функционировал в столице колонии (позже – штата). Именно он рассматривал тяжкие преступления, караемые смертной казнью, что сопровождалось бесконечными хлопотами по доставке в колониальную столицу подсудимого и свидетелей. Более мелкие правонарушения были подсудны мировым судьям и присяжным в центре каждого графства. В южных и среднеатлантических колониях существовали отдельные суды для рабов, хотя председательствовали там все те же мировые судьи. Постепенно развилась и система выездных сессий, которые компенсировали недостаток судов общей юрисдикции на местах. И все же, когда повстанцы-регуляторы сетовали на то, что во внутренних районах Северной Каролины нет никакого правосудия, у них были на то все основания. Жителю фронтира, чтобы добиться судебного решения по своему делу, нужно было добраться по бездорожью до столицы графства, а то и штата – все это за свой счет. Неудивительно, что на фронтире процветал самосуд, позже получивший название суда Линча.

Кое-где, по английскому образцу, создавались также канцлерские суды, или суды справедливости, которые, как предполагалось, смягчали суровость общего права. Такой суд существовал, например, в Мэриленде. В случае необходимости создавалась специальная судебная комиссия (суд Oyer and Terminer). Именно такая, например, судила ведьм в Сэйлеме[453]. Федеральная Конституция надстроила над довольно пестрой системой судов штатов федеральную судебную систему, от Верховного суда США до окружных судов.

О функциях верховного суда штата можно судить по практике Джона Джея. В 1777–1779 гг. он был верховным судьей штата Нью-Йорк. На сентябрьской сессии 1777 г. Джей рассматривал дела, связанные с убийством, нападением, попыткой изнасилования, подделкой документов и крупной кражей. На заседаниях верховного суда в 1778 и 1779 гг. более половины обвинений было предъявлено за грабежи и нападения. Много было также случаев подделки документов, беспорядков и скупки краденого. В том же верховном суде рассматривались обвинения против лоялистов. Часто политические и уголовные дела переплетались. Газета «New York Journal and the General Advertiser» назвала осужденных верховным судом по одному из дел «преступными тори» и сообщила: «Свои кражи и грабежи они оправдывали, под предлогом того, что захваченное было законным призом, конфискованным именем короля»[454].

Основная тяжесть судебной деятельности лежала на плечах мировых судей. В Массачусетсе, например, мировой судья занимался всем, начиная с разбора жалоб на агрессивных собак и заканчивая подавлением бунтов. В случае «беспорядков» мировой судья, шериф или констебль должен был приблизиться к толпе на максимально близкое расстояние, какое только оставалось безопасным. После чего он от имени штата требовал от бунтовщиков разойтись и мирно вернуться в свои дома и к своим законным занятиям. Завершалось воззвание прочувствованным возгласом: «Боже, храни республику!» Если слова не производили должного впечатления, следовало вызвать ополчение[455]. Кроме того, мировые судьи в Америке следили за состоянием дорог, строительством мостов, распределением налогов и т.п. Они издавали документы, официально подтверждающие статус свободных афроамериканцев. Во время революции они же выдавали сертификаты о «преданности американскому делу», без которых нельзя было путешествовать или, например, получить дефицитные товары вроде соли.

Сертификат генерал-майора Бенедикта Арнольда, подтверждающий его присягу на верность Соединенным Штатам

Мировые судьи избирались из числа почтенных джентльменов. Скажем, в Виргинии на этой должности были и такие люди, как Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон. Кандидатуры утверждал губернатор. Судьи приносили присягу, клялись честно исполнять свои обязанности и – в колониальный период – быть верными королю. Революционеры тоже придавали большое значение присяге, но ее содержание поменялось довольно сильно: у новой республики были новые приоритеты. Так, присяга судей Верховного суда, введенная в 1789 г., содержала клятву вершить справедливость, невзирая на лица, и равно уважать права бедных и богатых[456]. Правосудие должно было быть одинаковым для всех.

Широкий круг обязанностей мирового судьи требовал опыта и знаний. Тем не менее, юридическое образование в колониальной Америке было доступно немногим. Кто мог, обучался в Англии. На низших ступенях судебной системы профессиональная некомпетентность судей, несоблюдение процедуры и норм английского права были совершенно обычны. Впрочем, по замечанию историка У.М. Биллингса, недостаток формального образования не был равен юридической безграмотности[457]. Колонисты имели хотя бы некоторое представление об английском обычном праве и гордились своими законами как преимуществом перед другими государствами. Недаром в середине XVIII в. «Virginia Gazette» писала: «Английские законы – наше лучшее наследие»[458].

Накануне революции прогресс колониальных колледжей исправил ситуацию. Появились образованные, высокооплачиваемые юристы, составлявшие часть американской элиты. Юристы вообще сыграли заметную роль в революциях XVIII в., в том числе в Американской. 45% подписантов Декларации независимости, 69% делегатов Конституционного конвента были профессиональными юристами[459]. Юридическая грамотность ценилась. Мэрилендский плантатор поучал сына: «Джентльмену стыдно не знать законов своей страны и зависеть от каждого грязного мелкого жулика… с другой стороны, как похвально для джентльмена с независимым состоянием не только [не] нуждаться в корыстных советчиках, но и иметь возможность давать советы и помогать своим друзьям, родственникам и соседям»[460].

Сама революция тоже способствовала усовершенствованию юридического образования. В 1779 г. в виргинском колледже Вильгельма и Марии появился первый в Америке юридический факультет. Но юридическое образование можно было получить и