Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

На площадке стоял мужчина средних лет, в мокром плаще, с кожаной папкой под мышкой. У него было неприятное, стертое лицо, будто нарисовали карандашом, а потом мазнули ластиком.

– Татьяна Роберт Мальевская?

– Да.

– Кто-нибудь из взрослых дома? Мне нужно допросить тебя…

…Парень вышел из кабинета. Пора!

Таня с силой ущипнула себя под коленом, прежде чем встать.

В правую руку паспорт и свидетельство о постановке на учет. Может быть, сегодня повезет.

– Здравствуйте!

Удивленная, Таня остановилась на пороге. За столом сидел пожилой мужчина в штатском и быстро просматривал документы. Шторы, которые Сайгар обычно задергивал, сейчас были распахнуты. Виднелся залитый солнцем двор и воробьи, купающиеся в луже.

– Проходи-проходи. Мальевская? Садись.

Таня опустилась на стул, неловко придержав на коленях сумку.

– Мальевская Татьяна Роберт. Учетная карточка двести сорок шесть, сектор восемь.

– Капитан Савельевский. Временно исполняю обязанности твоего куратора, пока старший лейтенант Сайгар в отпуске.

Мужчина закрыл тоненькую папку.

– Так, жалоб и нареканий нет, режим остается прежним. Давай свидетельство.

Оттиск печати. Все.

Но временный куратор не спешил возвращать документы. Рассматривал Таню.

– Я слышал о тебе. Ты сильная девочка. Умеешь себя контролировать.

Таня вцепилась в сумку. Что это? Снова проверка?

– А еще ты умная девочка. Я знаю, читал протоколы. Поэтому скажу одну вещь, которую не должен говорить.

– Тогда не говорите, – перебила Таня.

– Молодец! – временный куратор улыбнулся. – Но мне бы хотелось помочь тебе.

Наверное, это как в книжках: добрый и злой следователь. Но чего еще они добиваются?!

– В УРКе работают разные люди. Собственно, как в любой другой организации. И, как в любой организации, у нас есть нормативы и показатели, отчетность и учет. То, согласно чему оценивают работу. Если сотрудник на хорошем счету, то начальству нет дела, что о нем болтают в «курилке» и как к нему относятся коллеги. Система должна работать.

Хорошее слово – «система», подумала Таня. Винтики, болтики, зубцы и шестеренки. Перемолотит и не заметит.

– Повторюсь, ты умная девочка с хорошим самообладанием. Но тебе, к сожалению, не повезло. В некоторых вопросах твой куратор излишне… пристрастен.

Так вот как это называется, усмехнулась про себя Таня.

– Ты можешь потребовать сменить куратора.

– Я? Потребовать? – В голосе против воли прорвался сарказм.

– Но только в крайнем случае. В самом крайнем, – поправился Савельевский. – По очень веской причине. Иначе будет только хуже.

– А что это изменит?

Савельевский протянул ей свидетельство.

– Ты думаешь, тут все злобные монстры, которые едят на завтрак молоденьких ведьмочек. Но это не так, Таня. На службу приходят с разными целями. Бывает, действительно пытаются помочь таким, как ты. Другие стараются оградить «мирных граждан». Кто-то ищет власть. А кто-то адреналин. Это же так щекочет нервы – раздразнить про́клятого. Так вот, Таня, если ты сдержишься и не поддашься на провокации, тебе не только подтвердят отсрочку до конца учебы, но и разрешат пребывание в крупном городе на один месяц в году. Сможешь приезжать в гости, поступить на заочный. В «тройку» входит не только Сайгар, решение принимается коллегиально. Конечно, если тебе это нужно. Всегда проще уехать.

Таня сунула в сумку паспорт и свидетельство.

– Я не уеду. Вы это хотели узнать? До свидания.

Дверь закрылась. Ну, вот и все. Если повезет, то целый месяц Таня не увидит старшего лейтенанта Сайгара.

На улице было тепло, солнце плавало за тонкой дымкой облаков. Таня побрела в сторону набережной, касаясь рукой витых прутьев ограды.

Да, лица того, первого, оперативника она не запомнила. Странно, художница – и забыла. Не помнила, в каком он звании и как его фамилия. А вот голос…

… – Фильм закончился поздно. Школьницам лучше посещать более ранние сеансы.

Но билеты оставались только на двадцать пятнадцать.

– Кто предложил пойти через парк?

Она стерла ногу новыми туфлями, а так было намного ближе.

– Ваша подруга возражала?

Еленке хотелось поглазеть на витрины, и ее родители не ругали за поздние возвращения.

– Уже было темно?

Зажглись фонари, но они не справлялись с густыми осенними сумерками.

– Ваша подруга говорила, что боится идти там?

Еленка вообще всего боится! Темноты, мышей, пауков, учителей.

– Вы настаивали?

Она просто хотела побыстрее попасть домой!

– То есть вы знали, что девочке вашего возраста опасно находиться там поздно вечером, но все равно не послушали подругу?

Было холодно, сыро, болела нога.

– Когда ваша подруга отказалась идти с вами, вы пошли одна. Это было ваше решение? Подруга не провоцировала вас? Ну, как бывает у подростков.

Нет, она, Таня, просто рассердилась, и все.

– Вы совсем не боялись?

Боялась. Но там идти-то минут десять, не больше.

– Или вы знали, что вам нечего бояться?

Почему?

– Вы пошли через парк специально. Можно сказать, сами подготовили ситуацию.

Подготовила?

– Это так?

Над калиткой в парке висела желтая лампа под ржавым колпаком. Перед тем как свернуть, Таня посмотрела на нее – была секунда передумать! – и вошла в густую тень от деревьев.

Иногда казалось: та лампа – последний сигнал, последнее, что видела в обычной, нормальной жизни.

Двое поднялись со скамейки и заступили дорогу. Высокие, в громоздких куртках. Дышали перегаром и дешевым куревом. Хихикали, облизывали губы, причмокивали. Трогали за волосы. Это было так мерзко, что Таню едва не вывернуло. И… Она не поняла, что произошло. Толкнули на скамейку, схватили за плечи, а потом сразу – парни воют и корчатся на земле. Один стоял на коленях, прижимая руки к паху, и видно было, как по штанам расплывается мокрое пятно. Другой лежал, согнувшись, и все повторял: «Сука, сука!»

– Я – подготовила?

Таня начала подниматься из-за стола. Оперативник проворно вскочил и выставил вперед раскрытую ладонь.

– Успокойтесь, Татьяна! Я не хочу вас обидеть! Я вам не враг!

Что-то испуганно сказала мама.

– Дышите размеренно: раз, два, три, – говорил мужчина, и Таня послушалась.