Сладкая горечь - Стефани Данлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эмили Дикинсон?
– Самое время перечитать святую покровительницу шальных ночей.
– Эмили Дикинсон?
– Просто получи удовольствие. И посерьезней отнесись к картам Франции. Ничто не расскажет тебе о вине столько, сколько местность. Выискивай байки и анекдоты, вино и есть история, так что ищи сюжет и нить.
– О’кей.
Я не могла пошевелиться. Ее энергия выталкивала меня за дверь, но я не хотела уходить. Я огляделась по сторонам, ища, за что бы ухватиться.
– Ээ… спасибо за кофе. Что это за сорт?
– Вкусный, правда?
Открыв дверь, она встала у косяка. Я вышла в коридор.
– Можно я как-нибудь еще приду?
– Конечно, конечно, – откликнулась она с чрезмерным энтузиазмом. – И скоро. И чтобы поесть как следует. – Когда она сказала «скоро», прозвучало как «никогда».
– Увидимся завтра.
Она уже закрывала дверь. Я спустилась до самого последнего пролета и только потом расплакалась.
Иногда моя печаль была такой глубокой, что казалось, я ее унаследовала. У моей печали имелся рефрен, и, хотя к тому времени, как я добралась до Первой авеню, я сумела справиться с рыданиями, он все равно крутился у меня в голове. Он был нутряным и нелогичным, и я повторяла его снова и снова: «Прошу, не покидай меня, прошу, не покидай меня, прошу, не покидай меня». Он преследовал меня всю дорогу домой, стал фоном для выкриков скучающих анорексичных подростков на углу Бедфорд-авеню, контрапунктом аляповатому дзыньканью музыки из бодеги и глухому рокоту поездов. Я слышала, как повторяю его вслух, входя в свою комнату. Я пнула лежавший на полу топчан. Вот когда я поняла, насколько далека от меня Симона. Я увидела пропасть. Проехав всего одну остановку, я проделала огромный путь… Прошу, не покидай меня… Логично, наверное… Еще никогда я не чувствовала себя такой одинокой.
В понедельник утром Цветочница привезла свернутую в трубочку кору корицы, ветки лавра и навощенные яблоки. Повара выдумывали предлоги, зачем бы им выйти из кухни, лишь бы на нее посмотреть. Со мной она поздоровалась голосом диснеевской принцессы. Эдакий птичий щебет. Но композиция у нее получилась сдержанно величавая и, как ни мучительно мне это признавать, прекрасная.
В перерыв я пошла гулять между палаток фермерского рынка на Юнион-сквер. Листья полыхали всеми оттенками пламени, но я не могла на них сосредоточиться. Я видела только яблоки. Яблоки, сложенные пирамидами, способными раскатиться от одного взгляда. Яблоки всех сортов… «Эмпайрз», «Брэбернс», «Пинк-Лэдиз», «Мэкунз»… Женщины в лосинах, мужчины в шарфах. Дымящиеся чаны сидра. Я купила яблоко и съела его на месте.
Усвоила ли я его аромат и мясистость? Чрезмерную сладость мякоти? Чувствовала ли я когда-либо раньше фатальность осени, как ощущала ее сейчас костями, пока наблюдала за беспокойно задумчивыми потоками пешеходов. Меня охватило ощущение безнадежности. Накрыло, как одеялом. В тот момент я не могла вспомнить сады, цветение, жизнь яблока за пределами города. Я знала только, что это смиренный плод, созданный из ничем не примечательных мгновений. Это просто еда, подумала я, дожевывая огрызок и косточки. Однако она уносит нас в зиму. И помогает продержаться.
Джейк дважды проверил, выключен ли свет. Пока он поднимался из подвала, его шатало. Он набросил кожаную куртку, и она с тихим шорохом упала ему на плечи. На одном лацкане – массивная заколка, золотой якорь. В ту пору весь город словно бы разом облачился в кожаные куртки. Я вообразила себе, как кричу: «Эй, сегодня что, день кожаных курток? Где вы их взяли?»
– Выпьем по одной? – спросил у него кто-то.
– По одной в самый раз, – откликнулся он.
Мы гурьбой вывалились на улицу. Воздух был на вкус, как стальные ножи и фильтрованная вода. Неподдельный холодок – как предостережение.
В «Парковке» сущая давка, народ стоял в четыре ряда. Посетители сегодня были необычные, скорее всего студенты младших курсов. Едва мы вошли, как словно бы попали в сырое облако пота. Меня сразу оторвало от Уилла и Ариэль, и я стала пробираться в дальний угол. Чьи-то локти норовили ткнуть мне в лицо, руку зажало в толпе, кто-то схватил мои пальцы. Я вырвала руку, бросила сумку на пол и заорала:
– Мне дышать нечем…
Оказывается, я забыла, какой Джейк высокий. Когда я повернулась, он стоял ко мне вплотную, точно мы в подземке в час пик, мой нос оказался на уровне его ключицы. Я ничего не видела, кроме кожаного воротника. Кто-то толкнул его в спину, на меня, и мой нос коснулся его груди. Бергамот, табак. Я подняла на него глаза. Вот черт…
– Привет, – выдавила я.
– И тебе привет, – откликнулся он.
Я закусила губу. Он не собирался двигаться с места. Ни к стойке, ни в туалет, ни даже чтобы снять куртку.
– Простите, – взвизгнул кто-то и протиснулся мимо него.
Он упер руки в стену у меня над головой. Его пот. Его запах.
– И не говори, что я о тебе не забочусь, – сказала, протискиваясь и протягивая мне пиво, Ариэль.
– Спасибо. – Я приложила бутылку ко лбу. – Кажется, я тут сегодня не выдержу.
– Как знаешь, Скиппер. Скажи, когда будешь уходить. – Она перевела взгляд с меня на Джейка. – Чтобы я знала, что ты нормально добралась домой и все такое. Мне надо бежать, Божественная там зашивается, умирает со смеху.
Я хлебнула пива. Я его перемолчу – вот какой у меня был план. Рано или поздно он что-нибудь скажет.
– Можем пить напополам, – не выдержала я.
Он взял бутылку, наклонил, я смотрела, как двигается его адамово яблоко, он протянул бутылку мне. В его взгляде был вопрос. Я кивнула.
– Ты никогда со мной не разговариваешь, – сказала я.
– Разве?
– Да. Похоже, я тебе не нравлюсь.
– Разве?
Его глаза, почти бесцветные, затуманенные, сосредоточенные. Зубы с налетом от вина. Он подался ко мне.
– Ты все принимаешь близко к сердцу. Тебя любая малость ранит. Ты слишком серьезна.
Его дыхание как хмель и фиалки.
– Да, – сказал я.
– Мне это нравится.
– А ты как будто ничего не воспринимаешь всерьез.
Он отвел взгляд, прошелся им по залу «Парковки». Но его взгляд возвращался ко мне каждые несколько секунд, когда нас кто-то толкал.
– Иногда, – сказала я, – у меня возникает ощущение, что мы разговариваем. Но мы не разговариваем.
Отняв от стены руку, он взял прядь моих волос. Намотал ее на палец. Я затаила дыхание.
– Как твой синяк?
– Нормально.
Я отвернулась – так, чтобы было не видно щеку, хотя синяк уже почти исчез. Джейк отпустил мою прядь.
– Я на них в суд подам. Эти лестницы – сущий идиотизм.