Городской тариф - Александра Маринина

Мама с Ильей еще о чем-то поговорили, потом он открыл дверьи помог Наталье сесть в машину.

- Соня, садись, - скомандовала мать. - Илья отвезет наск папе.

Надо же, благородный какой! К папе отвезет. Ну-ну.

* * *

Александр Эдуардович Камаев был не из тех людей, которыебыстро забывают и легко прощают, и недавняя встреча на кладбище с Борисом,закончившаяся ссорой, до сих пор бередила его душу. Ну как же он мог! Как онмог! Предать память о Ларисе и Георгии! Немыслимо. Непростительно.

Камаев всегда любил свою младшую сестренку, по крайней мере,сейчас он чувствовал именно так, хотя в детстве, конечно, чего только не было.И ссорились, и дрались, и жаловались родителям друг на друга, и мелкие кознистроили, в общем, вели себя как обычные брат и сестра, когда разница в возрастесовсем небольшая и нет возможности не обращать друг на друга внимания.

А вот мужа своей сестры Александр Эдуардович не любил. Не зачто-то конкретное не любил, а просто так. Не нравился ему Борис. И, как видно,не зря не нравился, потому что кончился их брак трагически. Ларочка погибла,девятнадцатилетний Жора, сын Ларочки и Бориса, покончил с собой. И все из-занего, из-за Бориса Безбородова. А он продолжает жить как ни в чем не бывало,нашел себе… какую-то с двумя детьми, и нет чтоб просто так жить с ней, это быладно, так он еще и женился. Как так можно?! Ну скажите, как?!

Он чувствовал себя очень одиноким, потому что его такойдолгой и глубокой скорби по сестре и племяннику никто не понимал и не разделял.Камаев повесил портрет Ларисы в гостиной и строго следил, чтобы в специальнокупленной вазе, установленной под портретом, всегда стояли живые цветы -темно-красные розы, которые так любила Ларочка. Одну фотографию сестры всеребряном паспарту он поставил в спальне на прикроватной тумбочке, другую, гдеона обнимала сына-подростка и радостно хохотала, - на рабочем столе у себя вофисе. Каждый месяц все эти годы он неуклонно ходил на кладбище, приносилцветы, убирал могилу, подолгу молча стоял, словно разговаривал с покойной. Авот Борис, муж Ларисы, бывал на кладбище редко, только в дни поминовения и побольшим православным праздникам, чем вызывал бурное негодование Камаева.

Жена Александра Эдуардовича такой скорби мужа не вынесла иушла. Она полагала, что, кроме погибших сестры и племянника, в этом мире естьмножество других людей, жизни которых можно радоваться, и множество проблем,которые нужно решать. Она ревновала мужа к его покойным родственникам и нежелала мириться с тем, что он живет в таком беспросветном горе. Развод они неоформляли, просто разъехались и жили с некоторых пор совершенно отдельно. ДетиКамаева, уже взрослые сын и дочь, к такой ситуации отнеслись равнодушно, у нихсвои семьи и своя жизнь, и утрату тетки и двоюродного брата они не переживаливовсе. Остался Александр Эдуардович со своей печалью один на один. И если впервое время хотя бы Борис казался ему опорой и поддержкой в этой печали, тотеперь и Борис его предал. И его, и Ларису, и сына своего Жорика.

Разговор с Борисом на кладбище задел Камаева неожиданносильно, настолько сильно, что презрение, перемешавшись с негодованием,превратилось в кипящую ярость, с которой невозможно справиться. И эти егосказанные напоследок слова: «Покопайся в себе… Почему ты сделал такой выбор?»Да как он смеет?! Разве горе по умершим - это выбор? Разве можно не горевать,не печалиться, не скорбеть? Только равнодушный человек с каменным сердцем иледяной душой мог произнести такие страшные слова, полные холода и безразличия.

Этот разговор действительно выбил Камаева из колеи, и ондаже отменил две деловые встречи и переговоры, в офис вообще не поехал, сиделдома, смотрел на висящий на стене портрет сестры и потихоньку пил коньяк.Опьянения не было, не было даже легкого хмеля, притупляющего душевную боль. Какбудто не коньяк он пьет, а крепкий чай.

Час назад позвонил Илья, спросил, можно ли встретиться. Онипочти никогда не встречаются дома у Камаева, всегда Александр Эдуардовичвыбирает нейтральную территорию, но сегодня у него нет сил куда-то идти. ПустьИлья приедет сюда, ничего страшного, в конце концов. Они же не преступникикакие-нибудь, не заговорщики, просто деловые партнеры. Н-да, Милена… Этопроблема. Наверное, у Ильи появились какие-то соображения.

Но Камаев ошибся, Илья Бабицкий приехал совсем с другим.

- Александр Эдуардович, я хочу жениться на Наталье, -заявил он, едва войдя в комнату. - Я больше не могу ждать.

- Спокойно, Илья, спокойно. Что случилось? Почему такаяспешка?

- Дело не в спешке. Я люблю ее, понимаете? Люблю. И яхочу на ней жениться.

- Это я понял, - Камаев старался говорить не спеша,чтобы ровным голосом успокоить Илью. - Но почему именно сейчас? Зачем вамжениться? Почему вы не можете просто быть вместе? Что за патологическая страстьнепременно ставить штампы в паспорта?

Однако Бабицкий не просто не успокаивался, напротив, он,кажется, начал волноваться еще больше.

- Я боюсь ее потерять. Сейчас, когда с Миленой такоеслучилось, она много времени проводит с Павлом. Она каждый день к нему ездит!Утешает его, выслушивает его стенания, оказывает ему моральную поддержку. Выпонимаете, чем это может кончиться?

- Это может кончиться тем, - медленно проговорилАлександр Эдуардович, - что они снова сойдутся. Это плохо.

- Вот именно. Вы и сами понимаете. Мне нужно женитьсяна Наташе как можно скорей, пока этого не произошло. Я хочу сегодня же сделатьей предложение.

- Выбрось это из головы.

Голос Камаева прозвучал резко и неприятно, и АлександрЭдуардович сам себе удивился:

- Но почему?

- Да потому, мой дорогой, что тогда тебе придется житьс ней вместе. С ней и с ее дочерью, которая уже далеко не ребенок. В однойквартире. Вся твоя жизнь будет проходить у них на глазах. Пока ты не закончилработу, это невозможно. Вот закончишь - тогда можешь жениться на ком угодно. Ноне раньше. Выпьешь со мной?

- Нет, я за рулем, - отказался Илья. - АлександрЭдуардович, отпустите меня, а? Пусть эту работу делает кто-нибудь другой, намне же свет клином не сошелся. Поймите вы, я действительно люблю Наташу, яочень ее люблю, я хочу, чтобы она была моей женой, а не приходящей любовницей.Ну зачем вы ломаете мне жизнь?

- Да как ты смеешь, щенок?! - внезапно взорвалсяКамаев. Кипевшая в нем ярость вырвалась наружу и обрушилась на собеседника.Мало того, что его предал Борис, так теперь и Илья собрался сделать то жесамое! Предатели, предатели! Весь мир полон предательства, лицемерия ималодушия! - Как ты смеешь упрекать меня в том, что я ломаю тебе жизнь? Ты самсогласился выполнить работу для меня, и, выполняя ее, ты сам ломал чужие жизни,но тогда тебе это казалось нормальным, ты не видел в этом ничегопредосудительного. Конечно, а как же иначе? Ты ведь за это деньги получал! Атеперь что же? В один миг тобой овладело немыслимое благородство, невестьоткуда взявшееся?