Свои камни - Вадим Олегович Калашник

второстепенным дорогам. Все то время, когда вы ехали мимо бессвязных скоплений уличных фонарей, в которые по воле октябрьской ночи превратились города и поселки. Я думал о том, как будет несправедливо если где-то там, в ночном небе сгрудятся в кучу стада невидимых туч, и я ничего не увижу. Но я увидел.

Машина, пронесшись, по пустынной, но очень ухоженной дороге вынырнула из-за очередного поворота и въехала в свет одинокого фонаря. Пока ждавший нас местный житель Иван, искал, где нас поселить, я все время смотрел вверх. Такой черноты я не видел никогда.

Не бывает сегодня у нас такой черноты. Вместо убогих, мелких, голубоватых, подмосковных звездочек, из темноты прямо на меня смотрели мириады светил. От края до края безбрежной, безлунной черноты протянулся млечный путь. Никогда в жизни я не видел в живую млечный путь. Даже не верил, что его можно увидеть. И был посрамлен в своем неверии этим бездонно черным, в сказочной россыпи небом.

После недолгих поисков подходящего ночлега решили спать в машине. За восемь часов пути, она практически стала для нас домом, и мы решили, что менять ее будет непорядочно. Когда я выключил уличный фонарь, ночь поглотила нас целиком.

Утром, когда небо погасило дальние светила, но еще не зажгло ближнее, я вылез их машины и пошел вдоль дороги осмотреться. Свернув за дом Ивана, бывший медпункт, обсаженный рядками сосен и елочек, я пошел вниз, по заросшей дороге. Я смотрел вокруг и пытался увидеть следы прежних домов, одичавшие яблоньки и или хотя бы остатки электрических столбов. Но здесь не было ничего. Дорога упиралась в одинокий ухоженный домик, за которым виднелся огород. И все больше ничего. От села, где было пятьсот дворов, двухэтажная, больница пекарня три столетия истории и люди, не осталось никаких следов. Невозможно было даже понять, как могло выглядеть это поселение. Несколько последних покосившихся домиков стоят в беспорядке словно никогда и не были частью большого села. Словно выброшенные на пустынный берег обломки кораблекрушения. Остров посреди суши. Население, четыре человека.

Я вернулся назад и направился к цели нашего приезда. На противоположной стороне дороги. чуть поодаль от заросшего деревенского кладбища стоит церковь Архангела Михаила. Храм выглядит совершенно не реально если сопоставить его размеры с окружающей действительностью. Как корабль, севший на мель и разбитый волнами шторма, имя которому «двадцатый век». Но храм стоит. от него остались стены. Почти полностью сохранилась зимняя часть с барабаном и алтарем.

Свод летней части обрушен, но стены толщиной больше метра со стрельчатыми окнами выстояли. Нет колокольни, от нее остался только нижний ярус. С массивными бревнами, на которых были ворота. В сохранившихся сводах есть пробоины. В стенах проделано несколько дверных проемов, частично заложены окна, где еще видны остатки ажурных решеток, есть даже несколько выбоин от снарядов. Но среди россыпи битого кирпича и извести есть жизнь.

Перед входом в алтарь из досок сколочен престол, проломы в окнах алтаря заделаны и стоят уже несколько окон. Заложен кирпичом полутораметровый пролом в алтарном своде. Сверху своды прикрыты рубероидом. В том числе и свод барабана, где раньше стоял купол. А теперь там стоит деревянный крест, который лично поставил отец Александр.

На крышу ведут самодельные лестницы, батюшка строил их сам из стволов осин и обрезков досок. По виду эти лестницы совершенно ненадежны и при этом совершенно неподъемны.

– Так и строили, – рассказал батюшка. – Поставили по одному осиновые хлысты и стали прибивать ступеньки по мере того, как поднимались. Потом привязали лестницу к куполу. Так и лазаем, с Божьей помощью.

До середины семидесятых годов храм использовался как ремонтная база для колхозной техники. Это нам рассказал Иван, всю жизнь проживший на против храма. А также все, кто в первый день останавливался посмотреть, что это мы такое собираем на площадке перед храмом. Перед храмом и сегодня лежат остатки бетонных оснований, на которых стояли станки.

– Решили их пока не выбрасывать, – пояснил Алексей, помощник отца Александра. – Будем с их помощью закладывать проломы в стенах, а то кирпича не напасешься. Стены то в метр толщиной.

Хотя обратный путь нам предстоял не близкий, мы задержались чтобы поднять в проем третье окно для алтаря.

– Вы главное мне его в проем поднимите, а там я сам закреплю, – объяснил Игорь. – Главное подержите пока я два гвоздя вобью.

Проезжавший мимо человек остановился, подошел, помог с окном поговорил с отцом Александром, оставил телефон. Пока мы с батюшкой карабкались по лесенкам, приехал, еще один местный житель, договорились по поводу досок для пола. Остров оживал на глазах. А за неделю до нашего приезда мимо дома Ивана дорогу переходил медведь. Кстати Иван, благодаря наставления отца Александра перестал сквернословить. Причем он не ругается даже когда батюшки нет рядом, вообще у употребляет.

В барабане храма, когда-то оборудовали класс для подготовки механизаторов. Перекрыли его с помощью толстенных бревен, провели лестницу по внешней стене, поставили печку. потом от этого остались только бревна.

– А я их решил пока не убирать, – говорит отец Александр. – Свод то расписывать будем леса на них поставим.

На внутренних стенах барабана до сих пор сохранились изображения архангелов, хотя их лики не сохранились, фигуры по- прежнему видны. Роспись сохранилась еще в нескольких местах. В центральной части в сторону алтаря смотри кто-то из евангелистов.

Когда мастерские перевили в соседнее село, храм не бросили. Стали присылать команды за кирпичом, для новых мастерских. Трудами этих команд храм и лишился свода над летней частью. Когда сняли железо, стены стали размываться и порастать деревьями.

– Я мимо него часто а Оптину ездил, и все сетовал, что местная епархия его не восстанавливает, – рассказал отец Александр, – А потом однажды сижу дома и у меня вдруг голос внутри. Ты, что монах?! Ездишь тут, всех осуждаешь!? Бери да сам начинай восстанавливать. Взял я у сына аккумуляторную сабельную пилу и приехал спиливать с храма березы. Так раз в неделю третий год сюда и езжу. Все с Божьей помощью.

Оказалось, батюшка ездит в Берестну, из Брянска восемьдесят километров автостопом. Туда и обратно. Вечером первого дня мы отвезли его до киевского шоссе, там он велел нам возвращаться, а сам пошел ловить попутку до Брянска. Обещал быть к полудню, просил дождаться.

Свод будущей кровли собирали на земле, сделать это на рассыпающейся семиметровой стене алтаря было невозможно. Решили, что пока нужно будет расчистить верх стены. Разобрать слабый кирпич и выложить несколько площадок из нового кирпича. И только потом, когда кровельщики на