Все, что вы хотели знать о смерти - Екатерина Николаевна Островская

– Хочешь я тебе покажу этого старика? – шепотом предложил Павел.

– Паша, – так же шепотом ответила бывшая жена, – не пугай меня! Если еще и ты его видишь…

Ипатьев сбросил с себя половинку простыни и пошлепал в гостиную. Подвинул стул к старому шкафу, где уже давно лежала фотография, сделанная в последний год жизни его деда. На ней Владимир Михайлович был запечатлен в той самой гимнастерке. Снимок не понравился деду, и он попросил убрать его куда-нибудь подальше – на шкаф, где он и пролежал больше тридцати лет. Бабушка время от времени доставала фото, протирала стекло и металлическую рамку.

И сейчас Павел отнес фотографию на кухню и показал бывшей жене.

– Вот этот старик, который подходил к вашему дому. Это мой дед.

Светлана взяла фотографию, посмотрела на нее, и у нее затряслась нижняя губа.

– Мне страшно, Пашенька, – прошептала она и беззвучно заплакала.

Он взял ее на руки и понес в комнату, простынь слетела и упала ему на ногу. Так он и шел, неся на руках бывшую жену и подтаскивая за собой простынь с голубенькими цветочками.

Глава четвертая

Утром раздался звонок в дверь. Павел спустил ноги с кровати и стал вертеть головой в поисках брюк. Светлана надела через голову свое легкое летнее платье и бросилась открывать.

– Погоди! – крикнул ей вслед Ипатьев. – Ты хоть узнай, кто там.

Почему-то ему показалось, что это опять ни свет ни заря по какой-нибудь надуманной причине и без предупреждения приперся начальник убойного отдела Гончаров.

Но оказалось, что заскочил закадычный друг Володя Высоковский[15]. Он, как и в школьные годы, вышел на пробежку и, как тогда, не один, а с Таней. И теперь они стояли рядом в спортивных костюмах, как и много лет назад, веселые оттого, что у них впереди еще целая жизнь. Они даже не удивились, что увидели бывшую жену своего одноклассника. Таня обняла Светлану, а Высоковский выразил соболезнования.

– Я только однажды видел Николая Петровича, – вспомнил он, – на вашей свадьбе. Он, узнав, что я учусь на юридическом, спросил, почему сейчас все идут в юристы или в экономисты. А кто же будет дома строить? А я ответил за свою профессию, мол, столько людей отдали последние деньги на строительство квартир и остались без жилья, что кто-то ведь должен положить конец подобной практике. Мне кажется, что он даже обиделся на меня…

Павел разговаривал с друзьями и вдруг понял, что не очень рад их приходу, может, даже совсем не рад. То ли оттого, что они пришли так неожиданно, что он едва успел одеться, и вообще не собирался вылезать из кровати, а может, оттого, что его застукали с бывшей женой, с которой он и не собирался сходиться снова, и к тому же все его знакомые знают, что Светлана замужем за другим человеком, а не за ним… А тогда зачем он с ней? Тем более что все видят, что у нее под платьем просвечивает голое тело – не то что все платье прозрачное, но Володьке явно не по себе, и он старательно смотрит в сторону…

– Помнишь, как я залез в отцовский сейф и стащил оттуда пистолет? – произнес вдруг Высоковский. – И мы побежали за гаражи и по разу стрельнули, а потом драпанули. Ух, и досталось мне тогда дома!

«Зачем он говорит это?» – подумал Павел и проснулся.

Открыл глаза и зажмурился от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. За годы, проведенные в этой квартире, можно было по этому свету узнать, который час – сейчас десять утра, если не больше. Ипатьев сел в постели, хотел позвать Свету, но по тишине понял – ее нет. И непонятно было, когда она ушла, даже не простившись. И приходили ли Высоковский с Татьяной. Скорее всего, они ему приснились. Но Светлана-то была. И почему она ушла, не разбудив его?

Ипатьев оделся и поплелся на кухню. Поставил на огонь чайник, и сразу прозвучал звонок в дверь.

– Не заперто! – крикнул Павел.

В квартиру вошел Гончаров и, осторожно прикрыв за собой дверь, запер ее на задвижку.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Ипатьев.

– Я совершенно случайно мимо проезжал, – начал оправдываться майор, – гляжу, твоя «Хонда» на парковке. Дай, думаю, заскочу. Кофейку попьем, если угостишь, конечно, побалакаем.

– А есть о чем балакать?

– Да все о том же – о твоем деле.

Майор опустился на стул, посмотрел на свои ладони, словно проверяя, насколько они чистые, и решил не мыть руки.

– Насколько я понимаю, – произнес он, – расследование стоит на месте, потому что нет орудия преступления. И вряд ли они его найдут.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что из того пистолета, предположительно немецкого, больше никого не убьют. И вообще, четверых человек застрелил профессионал, который сделал дело и укатил. Кто-то вызвал его, сказал, кого надо убрать.

– Профессиональный киллер застрелил четверых маргиналов, которые и на зоне шестерками были бы? – не поверил Павел. – Зачем это специалисту? Кто мог заплатить ему за четыре трупа его обычный гонорар – ведь это неплохие деньги.

– Вот и я сомневаюсь, что киллер взялся бы за это дело. Ведь какой удар по репутации! Не банкира завалил, не депутата, а и в самом деле шестерок. Деньги, конечно, не пахнут. Тем более что дело чистое; завалил и свалил. И никто убийцу искать не стал бы, если бы не известный тележурналист не рассказал об этих убийствах в своей программе.

– Да мне наплевать, кто их убил. Главное, что убили тех, кого надо. Будем считать, что это наказание Божие. А без преступления не бывает наказания.

– Не бывает, – согласился майор, – но на каждого из нас у Бога свои планы. Я вот по примеру отца пошел в мореходку. Стал штурманом на контейнеровозе, стояли мы на самой сладкой линии – ходили в Юго-Восточную Азию. И как-то подбил меня коллега взять партию смартфонов, о которых тогда в России еще и мечтать не могли. Привезли, но один из членов команды сдал нас. Таможенники все перерыли, но контрабанду не нашли. А нас с приятелем все равно на берег списали. Мне, правда, обещали, что через годик обратно возьмут. В порту ставок не было: не в докеры же идти. И вот пошел я в милицию, чтобы перебиться. И понравилось… Нет – не скажу, что в восторге был – как раз наоборот, счастья в нашем ментовском деле немного: можно сказать, его вообще нет, но просто я