Тысячелетний мальчик - Росс Уэлфорд

1. Найти последнюю жемчужину жизни.

2. Немедленно её использовать и тем самим…

3. Запустить прежние процессы и…

4. Снова начать стареть.

Казалось бы, всё просто. Но нет. Для начала мне надо было получить жемчужину жизни, которую мы с мамой давным-давно спрятали в секретном и труднодоступном месте. Я понимал: сделать это будет не легко, но выбора нет.

Я очень хотел вырасти и стать мужчиной. Я очень хотел, чтобы мне приходилось спешить, пока не ушло время. Я мечтал почувствовать, сколь бесценны минуты жизни, и втискивать как можно больше событий в каждый залитый солнцем день и в каждую полную прохлады ночь. Узнать, что детство – особенное время, ибо оно проходит. И завести друзей, таких как Эйдан и Рокси, которые не посмотрят на меня с удивлением и не отвернутся, увидев, что я не старею вместе с ними.

Короче говоря, я очень хотел стать старше. И, понимая, что однажды придётся умереть, не тратить свою жизнь впустую.

Вот такой получился план.

Оставалось только добраться до жемчужины жизни.

А для этого мне нужна была лодка.

1250 год н. э.

Несколько десятилетий назад мы уехали из монастыря Джарроу. Старый Поль совсем состарился и покинул свой пост. Он накопил достаточно денег – мы не знали как, – чтобы купить маленькую ферму на островке Коккет, рядом с побережьем.

В те времена монастыри – во всяком случае, некоторые из них – были сказочно богаты. Часть их богатств в конечном итоге шла на покупку земель и домов для отошедших от дел монахов.

Поль предложил нам с мамой работать у него: маме – экономкой, а мне – писцом. Предполагалось, что я буду делать для Поля записи, поскольку зрение его стало совсем слабым. Он обожал Биффу, возможно, единственную в мире кошку-Бессмертана. И обещал кормить её местными крабами – сколько она захочет. Ему приходилось выковыривать мясо: зубы Биффы сточились, как у меня и мамы, и она не могла больше прокусывать крабовый панцирь.

Мы с мамой прожили уже более двухсот лет. Всё это время мама хранила последнюю жемчужину жизни. Мы устроили её в маленькой глиняной коробочке размером с современную пачку сигарет и для безопасности обложили овечьей шерстью и мелким песком. На коробочке не было никаких особых знаков. Крышка прилегала плотно, и мы запечатали её смесью из жира, пчелиного воска и сосновой смолы.

Коробочка словно стала ещё одним членом наглей маленькой семьи. Мама всегда знала, где она лежит. Переезжали мы редко, но при переезде мама бережно отколупывала печать, доставала крошечный шарик и проглатывала его для пущей сохранности. Через день или два жемчужина выходила путём, предписанным природой.

Стекло – если вы этого не знаете – очень устойчиво почти ко всем формам химического воздействия. И потому желудочный сок и процесс пищеварения не причиняли маленькому шарику вреда. После переезда мы мыли стеклянный шарик, наполняли коробочку песком и закапывали её в укромном месте, известном только маме и мне.

Именно так глиняная коробочка с жемчужиной жизни оказалась вместе с нами на ферме старого Поля на острове Коккет.

Очень важно было правильно выбрать место – где закопать коробочку. Не слишком влажная земля; не слишком большая глубина, иначе в случае опасности не получится выкопать её быстро. Если по каким-то причинам нам придётся спешно уехать, не забрав коробочку, то она должна лежать, никем не обнаруженная, до тех пор, пока мы за ней не вернёмся.

Место предложил старый Поль – одна из двух пещер над пляжем на восточной стороне острова, которые оставались сухими в течение всего года. Поль знал про нашу жемчужину и понимал, что надо прятать её от посторонних. Пещера была тёмной и глубокой. Позади огромного валуна находилась щель, куда я мог просунуть руку. Внутри щели, недоступная глазу, находилась песчаная площадка. В прошлом там прятали от викингов сокровища, и настоятели рассказывали о тайнике своим преемникам.

Место было идеальным. Оставленное там никто из непосвящённых не смог бы найти. А знали о тайнике только трое: старый Поль, мама и я.

Мы как следует обмазали глиняную коробочку жиром, воском и смолой. Когда смазка затвердела, завернули коробочку в прочную ткань.

В сумраке пещеры мама достала свёрток из своего платка.

Выл ветер, и топорки – некрупные чёрные птицы со смешными клювами – носились то вверх, то вниз. Старый Поль, уже почти слепой, произнёс молитву, составленную им для такого случая.

– Господь, через которого мы все можем обрести вечную жизнь… – начал он.

Голос у него был старческий и скрипучий, и он скорее гундосил, чем говорил. Мы уже начали дрожать на холодном ветру, когда Поль произнёс слова, из-за которых мама – как я заметил через полуприкрытые веки – посмотрела вверх. Она перехватила мой взгляд.

– Господи, – говорил старый Поль, – будь милостив к тем, кто отважился взять в свои руки великую власть над жизнью и смертью. Если грешно пытаться продлить свою жизнь за пределы отведённого промежутка, не прогневайся на тех, кто посмел это сделать.

Понимаете? Старый Поль просил Бога не наказывать нас с мамой за то, что мы стали Бессмертанами.

Мама передала мне свёрток, и я зарыл его в трещине между валуном и стеной пещеры.

Предполагалось, что там он вечно будет в безопасности.

– Как давно тебе пришло это в голову? Как давно ты решил, будто Бог может покарать нас за то, что… мы стали теми, кто мы есть? – спрашивала мама Поля по пути домой, на ферму.

Я вёл его за руку.

– Это уже давно беспокоило меня, – сказал Поль. – Я попросил разъяснений у епископа, который всю жизнь наставлял меня своей мудростью.

Повисло молчание. Мама остановилась, ветер выл всё сильнее.

– Ты рассказал епископу? – мама пришла в ужас из-за того, что Поль нарушил наш договор о сохранении тайны.

– Не волнуйся, – попытался успокоить её Поль. – Я ничего не говорил ни про тебя, ни про Алве. Мы ограничились вопросом, что будет, если у кого-то появится такая власть.

– И всё же, – сказал я, – он может решить, что ты поднял странный вопрос. Он может подумать…

– Не страшись, юный Алве, – твёрдо произнёс старый Поль, – у епископа нет никаких подозрений. Ваш секрет останется секретом. Господь любит тех, кто любит его.

У меня такой уверенности не было.

Через некоторое время старый Поль умер и был похоронен в саду возле крошечной часовни. Кости его покоятся там до сих пор. Мама, я и Биффа остались жить в том же доме.

Вскоре Церковь официально попросила нас выехать – освободить жильё для нового священника. И тогда мы решили оставить жемчужину жизни в её укрытии.