Тысячелетний мальчик - Росс Уэлфорд

– Здесь она в безопасности, – объясняла мама, пока мы карабкались к пещере по крутой каменистой тропинке. – Здесь никто её не найдёт.

Прошло десять лет с тех пор, как ветреным вечером мы проводили маленькую церемонию, а топорки носились у нас над головами. В пещере ничего не изменилось.

– Проверим? – спросил я у мамы. – Ну, что она всё ещё там?

Мама улыбнулась, в её взгляде сквозила мудрость:

– Почему ей не быть там?

– Потому что…

Слова замерли у меня в горле. Жемчужина не могла исчезнуть.

– Вот поэтому лучше оставить её здесь, Алве. Мы оба будем знать, где она. А никто другой знать не будет. С ней ничего случится. И мне спокойнее, когда её нет в нашем доме. Остров никуда не уплывёт, этот камень, – она погладила валун, – тоже никуда не укатится. Если же Господь призовёт одного из нас (мама всегда употребляла это выражение вместо «умрёт» – «призовёт Господь»), тогда второй придёт сюда, смешает с кровью содержимое жемчужины жизни и начнёт стареть. Если захочет, – добавила она.

Эта мысль наполняла меня благоговением. Невообразимая власть – создавать и разрушать бессмертие – таилась в маленькой глиняной коробочке, зарытой в сухой пещере в утёсе из известняка на открытом всем ветрам острове в Нортумбрии.

Она лежала там столетие за столетием. И никто её не тревожил.

В детском доме меня одолевали вопросы. Они толкались в моей голове, сражаясь за место и требуя ответов, которых у меня не было.

Где жил Джаспер все эти столетия?

Почему он сейчас объявился?

Что ему надо от меня?

Нужна ли ему жемчужина жизни?

Наверняка он, не подверженный старению, искал её. Шрамы на руке не оставляли сомнений на этот счёт. Видимо, как и я, он хотел со всем покончить. Но Джаспер не мог знать, где находится жемчужина жизни. Было и другое подозрение. Возможно, он знал, что я это знаю, и намерен был использовать меня.

Я посмотрел на новую школьную форму, которая висела на двери. Санжита сказала, что завтра отвезёт меня в школу и дальше я пойду своим путём.

Идти своим путём.

Завести друзей. Вырасти вместе с ними. Стать обычным.

Всё это будет возможно, если я добуду жемчужину – первым.

Первый школьный день и летний семестр[8] начались неудачно.

К концу недели всё стало ещё хуже.

Я с нетерпением ждал встречи со Спатчем и Мо, но в них что-то изменилось.

Думаю, это происходило уже некоторое время, просто я не замечал. Зато сейчас заметил. Каникулы, проведённые у дедушки Спатча в Неаполе, сплотили моих друзей, и те стали близки друг с другом куда больше, чем со мной.

Спатч сильно загорел и сделался более коричневым, чем Мо. Хотя утверждалось, что они не ходили на пляж – половину каникул пляж был закрыт из-за переполнения канализации.

– Вот, значит, почему ты такой коричневый? – сказал я, легонько шлёпнув Спатча по руке.

Он не подхватил мою шутку и притворился, что я сделал ему больно (чего на самом деле, конечно, не было).

– Ой! Что ты имеешь в виду?

– Да ладно! Ты коричневый потому, что купался в канализации.

Теперь я понимаю, что такие шутки нельзя назвать изысканными. Но вышло забавно, и я рассмеялся. Только я. Спатч посмотрел на Мо, закатил глаза и сказал:

– Линклейтер, ты безнадёжен.

Тогда я понял: хоть мы и не стали врагами, но наша тройка превратилась в двойку. И за бортом, увы, остался я.

Кроме того, что мог я рассказать о пасхальных каникулах?

«Представляете, что случилось? Я подружился с Рокси Минто. Она живёт в соседнем доме».

«Ничего себе! Круто!»

«Ну да, а вы видели по телеку тот пожар? Так вот, мальчику удалось выбраться. Его зовут Альфи, и он говорит, что ему тысяча лет».

«Как интересно. Познакомишь?»

На самом же деле меня начнут дразнить и спрашивать, не втюрился ли я в Рокси. Станут смеяться над тем, что можно поверить (даже на минутку), будто кто-то прожил тысячу лет.

Поэтому мне пришлось ограничиться рассказами про пожар и пожарные машины. Такие вещи всем нравятся. Об остальном я промолчал.

Альфи я не видел со дня похорон, которые прошли несколько дней назад. Если честно, он был тогда какой-то странный и внезапно смылся, не сказав «до свидания». Думаю, дружить с ним было бы трудно. (Представить не могу, например, что он смеялся бы над шуткой про канализацию.)

Не знаю, понял ли Альфи главное: мы пытались помириться с ним и убедить его, что мы ничего не говорили полиции.

В первый школьный день он появился на дневной линейке – в конце ряда, вместе с крикунами из класса мистера Спрингхама. Он стоял на два ряда впереди и меня не видел. Но я видел его хорошо.

Новая форма, стрижка, очки такие же, как у дяди Джаспера. На солнце они становились чёрными, а сейчас были лишь слегка затемнёнными.

С ним, кажется, никто не общался. Но для новенького это нормально.

Во время обеда по школе разнеслось:

1. Новенького зовут Альфи Монк.

2. Это тот самый мальчик, который стал сиротой из-за пожара.

3. Очень тихий.

4. Говорит странно, будто английский для него не родной.

5. Ужасные зубы, словно он никогда не ходил к зубному врачу.

Ни на перемене, ни во время обеда я с ним не встретился, хоть и пытался. Наши пути пересеклись только на следующий день.

Первая неделя семестра была у нас Неделей истории региона. В письме, которое получили наши родители, сообщалось, что директор школы всю жизнь увлекался историей региона и хотел поделиться своей страстью со всеми остальными – а точнее, навязать её всем. Некоторые пришли от этой идеи в полный восторг. Бывают же такие люди!

В этом году нас ожидало «Приключение в Саксонии». В письме о нём было сказано так:

Яркая реконструкция жизни во времена древних англосаксов. Грандиозные фигуры в аутентичных костюмах. Уникальная возможность испытать, как жили наши предки более тысячи лет назад.

Вот что странно: я, пока не прочитал этого, не понимал, о чём говорил Альфи.

Тысяча лет? Она мало чем отличается от миллиона. Но теперь у меня появилось то, что директор школы мистер Ландрет называл «системой отсчёта». Альфи был из эпохи англосаксов. Представить невозможно!