Врата судьбы - Агата Кристи

– Нет, я так не думаю. Но нам ведь ничего не известно.Кто-то боится, что мы можем это обнаружить или уже обнаружили, и хочет выжитьнас из дома или же заполучить то, что мы, возможно, нашли, – ведь им самим таки не удалось ничего найти, хотя они, несомненно, искали все эти годы, а потом,наверное, решили, что интересующая их вещь спрятана не в доме, а где-тоснаружи. О, Томми, ведь так еще интереснее, правда?

– Но ведь это всего лишь наши догадки, – заметил Томми.

– Ах, не будь таким занудой. Буду искать теперь и вокругдома, а не только внутри…

– Что же ты собираешься делать? Перекопать весь огород?

– Нет. Осмотреть все шкафы, чуланы, словом, все закоулки.Кто знает? О, Томми!

– О, Таппенс! А ведь мы так мечтали о тихой, спокойнойстарости.

– Никакого покоя пенсионерам! Кстати, это тоже идея.

– Что?

– Поеду-ка я в клуб и поговорю со стариками-пенсионерами.Раньше я как-то об этом не подумала.

– Ради всего святого, Таппенс, будь осторожна, – взмолилсяТомми. – Мне впору сидеть дома, чтобы присматривать за тобой. Но ведь я должензавтра ехать в Лондон, мне нужно там кое-что разузнать.

– А я буду заниматься расследованием здесь, – заявилаТаппенс.

– Надеюсь, я вам не помешала, – сказала Таппенс. – Свалиласькак снег на голову. Надо было, конечно, предварительно позвонить, на случайесли вас не окажется дома или вы заняты. Но я зашла просто так и могу сразу жеуйти, если хотите. Я нисколько не обижусь, уверяю вас.

– Да что вы, мне очень приятно вас видеть, миссис Бересфорд.

Миссис Гриффин слегка подвигалась в кресле, чтобы былоудобнее спине, и посмотрела на Таппенс с явным удовольствием:

– Так приятно, знаете ли, когда в наших краях появляются новыелюди. Мы уже так привыкли друг к другу, что каждое новое лицо доставляет намрадость. Настоящую радость! Надеюсь, вы с мужем как-нибудь приедете ко мнеотобедать. Я не знаю, когда ваш муж возвращается домой. Он ведь почти каждыйдень ездит в Лондон, не так ли?

– Да, вы правы, – ответила Таппенс. – Это очень любезно свашей стороны. Надеюсь, вы тоже приедете к нам посмотреть на наш дом, когда мыокончательно приведем его в порядок. Каждый день я говорю себе, что теперьвроде бы все в порядке, но потом оказывается, что еще что-то недоделано.

– В этом смысле все дома похожи один на другой, – заметиламиссис Гриффин.

Миссис Гриффин было девяносто четыре года. Эта информацияпоступила к Таппенс из различных источников, таких, как приходящая прислуга, старикАйзек, девушка Гвенда из почтового отделения и многие другие. Старушка всегдастаралась сидеть прямо – так ее меньше мучили ревматические боли, – и этапрямая посадка в сочетании с аккуратным подтянутым видом способствовала тому,что выглядела она значительно моложе. Несмотря на морщинистое лицо и седыеволосы, прикрытые кружевным шарфом, завязанным под подбородком, она чем-тонапоминала Таппенс ее двоюродных бабушек. Она носила бифокальные очки ислуховой аппарат – впрочем, к его помощи ей приходилось прибегать довольноредко. Держалась она достаточно бодро и, судя по ее виду, могла бы прожить летдо ста, а то и до ста десяти.

– Чем вы все это время занимаетесь? – спросила миссисГриффин. – Насколько я знаю, электрики уже сделали все, что нужно, и больше вамне докучают. Мне об этом сказала Дороти, то есть миссис Роджерс. Раньше онажила у меня в прислугах, а теперь только приходит убираться два раза в неделю.

– Да, слава богу, кончили, – сказала Таппенс. – Я постояннопопадала ногой в отверстия, которые они устраивали. В сущности, я зашла вотзачем, – продолжала она. – Это, наверное, глупо, но просто стало интересно.Вам, наверное, тоже покажется, что это страшно глупо. Дело в том, что яприводила в порядок книжные полки. Мы купили у прежних владельцев дома вместе снекоторым другим домашним скарбом старые книги. В основном это детские книжки,очень старые, но среди них я нашла такие, которыми зачитывалась в детстве.

– Ах да, – сказала миссис Гриффин, – я вполне вас понимаю,понимаю, какое это удовольствие – снова подержать в руках любимые книжки, иметьвозможность их перечитать. «Пленник Зенды», например. Кажется, «Пленника Зенды»читала мне моя бабушка. А потом я и сама ее перечитывала. Замечательная книжка.Такая романтичная. Это первый роман, который детям разрешали читать. Вообще-тороманы детям в те времена читать не давали, их чтение не поощрялось. Моя мать ибабушка не разрешали мне читать романы по утрам. Раньше их почему-то называли«историями». По утрам можно было читать только исторические книги и вообщечто-нибудь серьезное, а «истории» – это для удовольствия, и потому ихразрешалось читать только вечером.

– Да, я знаю, – сказала Таппенс. – Словом, я нашла множествокниг и с удовольствием их читаю. Например, книги миссис Молсуорт.

– «Комната с гобеленами»! – воскликнула миссис Гриффин сэнтузиазмом.

– Ну да, «Комната с гобеленами» – моя любимая книжка.

– Ну а мне больше нравилась «Ферма на четырех ветрах», –сказала миссис Гриффин.

– Да, эта книжка тоже там есть. И еще много других. Самыеразные авторы. Но когда я дошла до нижней полки, то обнаружила под ней довольноглубокий пролом в полу – видимо, пробитый чем-то тяжелым при перестановкемебели, – а в нем уйму разных вещей. В основном старые потрепанные книги, носреди них – вот это.

Таппенс достала пакет, завернутый в коричневую бумагу.

– Это книга записи дней рождения, – сказала она. – Стариннаякнига памятных дат. Там я нашла и ваше имя. Ведь ваша девичья фамилия былаМоррисон. Уинифрид Моррисон, верно?

– О господи! Совершенно верно.

– И она значится в этой книге. Вот я и подумала, что вам,возможно, будет интересно, и принесла, чтобы вы сами посмотрели. Может быть, вытам найдете имена ваших старых друзей, а может, и другие, которые будет приятновспомнить.

– Ах, как это мило с вашей стороны, моя дорогая. Я с большимудовольствием посмотрю. Знаете, в старости так приятно вспомнить что-то изпрошлого! Вы очень, очень любезны.

– Она такая старая и потрепанная, и чернила местами выцвели,– сказала Таппенс, протягивая книгу миссис Гриффин.

– Ну-ка, ну-ка, – говорила миссис Гриффин, – и верно. Вызнаете, в свое время у каждого была своя книга дней рождения, но потом этотобычай отжил. Мое поколение было, вероятно, последним в этом смысле. А вот намэто очень нравилось. У каждой из моих школьных подруг была такая книга. Тызаписывала свое имя в их книги, а они – в твою.