Предел несовершенства - Людмила Феррис

— Какой еще сон? — продолжала удивляться Юлька.

— Федор ему приснился, который плакал, просил присмотреть за женой, говорил, что ей опасность угрожает. Мол, ее убьют следующей. Дядька и напугался сильно. Но покойник просил — значит, отказать нельзя.

— Понятно, а ты не мог отказать дядьке?

— Не мог, — помотал головой Костя.

— Вот-вот, вдова тебя и срисовала. А потом и я в автобусе, думала, ты следишь, чтобы ее подкараулить и убить.

— Ты с ума сошла, журналистка?! Книжек начиталась?

— А что бы ты на моем месте думал, когда я видела, как ты прятался за забором? Чтобы от тебя отбиваться, я Настю позвала, топор рядом положила и все время смотрела за Марией Петровной.

— Ну, фантазерка! Выдумать такое!

— Сам виноват, — огрызнулась Юля. — Тоже мне, Пинкертон-неудачник. Кстати, пики на твой участок привезла на своем транспорте, на автокаре, Вибрашкина.

— Ну, значит, от Таньки левак. Я так и думал, что кто-то из своих.

— А может, специально подвезла, в уголок сгрузила, а потом кто надо и воспользовался? Почему это вдруг Василий Егорович так за Марию Петровну заволновался? А за Настю он тоже волновался? Что за цех у вас — кого пикой не подколят, того в архиве палками бьют?!

Настя во время их диалога молчала, она верила и не верила Косте. Но именно он начал искать технолога Ельчинскую на участке, звонить по телефону, а когда Настя не ответила, бросился искать ее по всем возможным местам. Когда он зашел в архив, то увидел, что она лежит на полу и не подает признаков жизни, вызвал «Скорую», поехал с ней и не отходит от ее кровати. Разве можно ему не верить, особенно после того, что она слышит?

Ей и в голову не могло прийти, что Василий Егорович — родной Костин дядя, потому что начальник цеха никогда не выделял мастера участка Жданова, разве только тем, что подкидывал ему много работы и строго спрашивал. Настя попробовала повернуться на бок и застонала.

— Тебе больно?! — воскликнул Костя.

— Ты почему все время молчишь? — взволнованно спросила Юля. — Я вот жду, когда ты начнешь рассказывать.

— Она ничего не помнит. Сидела в архиве, ее ударили, она упала и потеряла сознание.

— Ты как будто не на физкультурника учился, а на адвоката, — съязвила Юля.

— Да, почти так все и было, — слабо подала голос Настя. — Я пришла к Василию Егоровичу и попросила акты комиссии по итогам цеховой аварии, сказала, что хочу прояснить для себя как технолога, что там было, чтобы в дальнейшем исключить факторы риска.

— Он сразу согласился тебе документы показать?

— Да вообще, мне показалось, никакой тайны нет. Документы почти в свободном доступе, в архиве. Я туда пришла и обычным способом получила акты, села за стол и начала читать. Архивариусу кто-то позвонил, она вышла, я осталась одна, а потом — темнота в глазах, и все, ничего больше не помню.

— Ты никого не видела?

— Нет, никого. Шорох какой-то сзади был, но я внимания не обратила.

— Я этого гада прибью! — злился Костя.

— Гада сначала найти надо, он у вас в цехе работает, сомнений нет, а пока все сходится на Василии Егоровиче.

— Что сходится? Что он за всех переживает? — злился и недоумевал Костя.

— Дай мне спокойно сказать! Получается, что Василий Егорович, жалея всех, оказывается на пересечении всех информационных потоков.

Первое: прошлая и мутная история с Крупинкиным, которую дядя хотел бы загладить, и поэтому сразу вытекает второе: он просит тебя посмотреть за Марией Петровной. Откуда у Половцева ощущение, что ей грозит опасность? Федор с того света рассказал? Не знаю, мне вот вещие сны не снятся. Он что-то скрывает?

Третье: он спокойно направляет технолога Настю в архив за неудобными для него документами. Может, он тоже знает, что изучить документы у нее возможности не будет, что ее стукнут по голове? Тут ее случайно, а может, и не случайно, а по просьбе дяди, находишь ты. Вызываешь «Скорую», сочувствуешь, а на самом деле ты снова выполняешь поручение дяди! Второй труп вам незачем!

— Ты неправа, Юля, — вступилась Настя.

— Да бред она несет, бред, не слушай ее! — обращаясь к Насте, повторял Костя. — Насочиняла тут до небес ересь всякую!

— Костя, я тебе привожу логические факты, а ты, вместо того чтобы их так же логически опровергнуть, говоришь, что я несу чепуху. Аргументируйте, физкультурник! Это вам не мячи пинать, не детей на зарядку строить. Что произошло на самом деле в цехе, когда слили гальванические ванны? Ты опять будешь молчать и прикрывать дядю, а дядя — гальваника Крупинкина? Такая замечательная корпоративная порука? Тогда ты должен мне сказать, потому что не можешь не знать, за что убит ваш гальваник!

— Да не собираюсь я ничего аргументировать! Не убивал я Крупинкина, и Василий Егорович его тоже не убивал! Федор нормальный мужик был, обычный, и работал нормально.

— Костя, ты мне так и не ответил ни на один вопрос!

Настя наблюдала за их словесной «перестрелкой» и жалела то Костю, то Юльку. Она понимала, что Сорнева просто осуществляет журналистскую провокацию, чтобы Костя специально или случайно начал говорить о том, что ее интересует.

Настя абсолютно не верила в какую-либо причастность Василия Егоровича и тем более Кости к убийству — она встречалась с этими людьми на работе каждый день, знала, как начальник цеха переживает за дело, как опекает молодежь, как болезненно воспринял убийство Крупинкина. Она представила себя на его месте и не могла ответить, какие действия надо было предпринять. Но, может, лучше было обратиться в полицию, хотя там бы посмеялись над просьбой «приглядеть за вдовой», потому что об этом «просил покойник», и выехали бы только на труп. Тогда Василий Егорович мудро обратился с этой просьбой к тому, на кого надеялся больше всего, — к родному племяннику. А вот напал на нее, несомненно, кто-то свой, из цеха, кто, может, и шел рядом, не привлекая внимания, и четко понимал, что она не должна получить в архиве документы. Она потрогала голову, и оба ее собеседника хором воскликнули:

— Тебе больно?

— Мне от вас обоих уже больно, от вашей ругани!

— Костя не смог ответить ни на один мой вопрос.

Настя подумала и произнесла:

— Костя, вам надо вдвоем с Юлей идти к Василию Егоровичу. Думаю, что он знает ответы на все вопросы.

— У него сердце больное! Он может не выдержать. Самое главное, он ни в чем не виноват! Я это точно знаю!

— Ты не можешь ничего точно знать. Ты родственник, а родственник — заинтересованный человек, — возразила Сорнева.

Она не отвечала на звонки третий день, и Ромео решил лететь в Москву. Что-то не так с его помощницей, где-то произошел сбой, а он не смог это слабое звено вычислить. Даже если бы Лера потеряла сотовый телефон, она бы нашла возможность с ним связаться, потому что знала его номер наизусть. Он принял решение еще и потому, что надо было самому вникнуть в поставки и уговорить москвичей «не выделываться» с его товаром, не придумывать способ «продинамить» его бизнес.