Кроманьонец - Валерий Красников

Добрёл к закату, в лесу уже было сумеречно. Услышал голоса и затаился, присев у старого дуба. Оказалось, женщины Людей бродят по опушке, собирают валежник. Я не хотел их напугать, поэтому продолжал двигаться скрытно. Может, судьба так распорядилась, но ближе других ко мне оказалась Утаре. На девушке были надеты длинное меховое платье и высокие чуни. Она собрала уже целую кучу веток, и я полагал, что вот-вот любимая уйдёт с ними в посёлок.

– Утаре, – тихо позвал я, и она услышала.

Обернулась, посмотрела, но не увидела. Я махнул рукой, и девушка, заметив движение, медленно пошла навстречу.

Её черные глаза блестели из-за ресниц. Поднявшись на носки и положив руки на мои плечи, она прошептала:

– Лоло, я так хотела увидеть тебя…

Всё засверкало вокруг, всё стало красивым, весь мир пел и кружился вокруг нас. И это от Утаре случилось такое чудо – она со мной, трепетная, тёплая. Дышал её красотой, пьянился её близостью, губами перед собой и тихим шёпотом:

– Люблю…

Глава 17

Десять счастливых дней, наполненных встречами с Утаре, пролетели быстро.

Вернулись охотники. Притащили трёх коров. Шумно стало у балки и у реки. Если в степи снег уже не таял, то у посёлка земледельцев скользкая земля липла к ногам, и Люди барахтались в тёмной жиже, среди остатков желтеющей травы, увязая в сырой чавкающей земле.

Мне хотелось быть там, среди них и делать с ними обычные дела: отнести в ледник кусок мяса, кинуть на грязевое месиво веток, просто посидеть у костра, послушать рассказы участников охоты. Но с волчицами появиться в посёлке я не мог, как и объяснить им, что идти за мной нельзя.

«А может, всё-таки пойти? Прямо к их вождю. Поговорить по-мужски, разобраться, чем я лично ему и племени не угодил. Волки мои – это ведь только предлог…»

Мысль замириться с чужаками мне понравилась. Вышел из «берлоги» и едва не столкнулся с Утаре. Сразу заметил, что её лицо припухло от слёз и что пришла она с каким-то тюком. Разволновался…

– Возьми. – Она протянула мне свою поклажу.

Забрал у неё тюк, и моя любимая, проскользнув мимо змейкой, вошла в землянку. «Дела…» – иду за ней.

Вижу её сидящей у очага, в глазах плещется тоска, Пальму гладит, скорее чтобы самой успокоиться.

– Расскажешь сейчас или потом? – Стараюсь придать голосу мягкость, а у самого мысли в чехарду играют: «Что могло случиться? Прогнали или сама ушла? Возможно ли это? Кто обидел и как?..»

– Сейчас. – Она глубоко вздохнула, смахнула со щеки слезинку. – Когда вернулись мужчины, мне стало грустно, что рядом не вижу тебя. Слёзы потекли сами, и я осталась в доме. Пришёл Пар, он уже давно на меня смотрит, и стал ругаться. Кто-то, должно быть, рассказал ему, что мы гуляли. Когда он схватил меня за волосы, я стала кричать. Мать и сестра услышали, пришли и заступились, потом позвали Бохирад, нашу знающую. Она сказала, что я должна уйти к тебе и больше не появляться среди Людей.

Утаре, обхватив голову руками, снова заплакала.

– Не плачь, любимая! Разве плохо, что теперь мы будем вместе?!

– Хорошо! – отвечает и снова всхлипывает.

Обнимаю её, целую влажные от слёз щёки.

– Правда хорошо?

– Хорошо, но только Пар тебя не простит. Чувствую, будет беда. – И снова руки на голове, ерошит пальцами волосы и поскуливает…

«Знала бы ты, что только здравомыслие удерживает меня от желания пойти прямо сейчас и сломать шею щенку. Попасть в этот мир – беда! А какой-то хлопчик Пар и его родня – это так, мелочи жизни…»

Небо не обрушилось на наши головы, и река не остановилась. Соплеменники ласково, радушно приняли Утаре. Надарили подарков: хорошей одежды, чтобы зимой не мёрзла, а летом не упаривалась, нитки, костяные иголки и проколки, чтобы всегда можно было её починить. Не забывали и приглашать её, когда сами собирались, чтобы поработать или пообщаться. Прошла всего неделя, и душа моей Голубки отогрелась, забылись её недавние страхи. Я тоже воодушевился и загорелся реализовать старую задумку, появились и силы, и энергия для созидания.

Многие годы у моего логова лежал гранитный валун. Идея поставить над ним небольшой чум, нагревать камень огнём и париться возникла давно. Даже как-то десяток дубовых веников навязал и подвесил на стены в землянке. Какие-то моменты, вроде отсутствия воды, земляного пола, останавливали меня. Увидел зернохранилища у земледельцев, и мысли сразу же появились правильные. Утаре каждый день проводила с женщинами, запасы еды у племени имелись в избытке, и я решил попробовать.

Вырыл у валуна яму литров на сто, обмазал глиной. Поставил сверху небольшой чум и стал жечь валежник. Когда глина просохла, накрыл шкурой и придавил её крупной галькой, чтобы поменьше грязи попадало внутрь. Собрал по округе десяток гранитных булыжников и у валуна выложил очаг. Когда шёл дождь или падал снег, чум разбирал, шкуру с ёмкости убирал. Пока бочка наполнялась, лепил из глины кирпичики и обжигал их. Выкладывал ими сток и пол будущей баньки. Пилил чурки, делал запас, полагая, что валежником камни как следует не нагреть. Наконец наступил день, когда я накрыл шесты шкурами и зажёг в очаге огонь. Поначалу даже расстроился. Вроде и тепло в баньке, но не настолько, чтобы сбросить одежду. Сжёг в итоге приличную кучу дров, но большой валун всё-таки разогрел. А когда закрыл отверстие дымохода, так от жары и вовсе в пот бросило. Заскочил в землянку, стал сбрасывать чуни, кухлянку и снимать штаны, и тут Утаре вошла. Смотрит и не понимает, что я удумал. Потом, наверное, решив, что её мужчина захотел любви, сама стала раздеваться. Я, понятное дело, помог. Затем схватил горшок, веник под мышку, взял за руку Утаре и потащил её к выходу. Тут у моей жены глаза совсем округлились, но она безропотно последовала за мной.

Попарились тогда славно. Утаре поначалу смотрела на меня с жалостью, а когда я брызнул немного воды на горячие камни и от них пошёл пар, даже пискнула от испуга. Но уже минут через десять начала понимать, что сидеть в тёплом, наполненном горячим паром чуме приятно, а когда я дубовый веничек нагрел и стал легонько охаживать им её, совсем расслабилась.

Не знаю, что именно она рассказала женщинам на следующий день, но попробовать новую придумку Лоло захотело всё племя. Чему я был рад. Особенно когда без всякого принуждения народ и чурки начал пилить, и воду в «бочку» таскать. Пообещал себе, что к следующей зиме построю большую баню с печкой, чтобы топилась она снаружи. Думаю, теперь соплеменники обязательно согласятся помочь.

…Птицы прилетели рано, и сразу, будто испугавшись их криков, ушла и нудная погода, когда с неба сыпал не то дождь, не то снег, что-то мокрое, мелкое, не поймёшь.

В балке с ручьями образовалось озеро, и туда прилетела стая лебедей. Они носились над моими соплеменниками, смотревшими на птиц, словно происходило какое-то чудо. А те садились на воду, шумно плескались, далеко разгоняя кипучие круги пены, и снова взлетали. Потом лебеди вытянулись в цепочку и полетели, все разом взмахивая крыльями, дальше, на север.