Чёрно-белый мир - Татьяна Андреева

от хозяина дома. Служанка плеснула в мою чашку из кофейника, и я решила бы, что вознеслась в рай, если бы не чересчур широкий ассортимент столовых приборов.

В прошлый раз обстановка была неформальной, теперь я это понимала, а при свете дня — три вилки слева от тарелки, три ножа плюс ложка — справа, наверху — коротенькие ложка, вилка, нож. Может, сделать вид, что не голодна? При одной мысли в желудке запели киты. Кинула кислый взгляд на Константина. Тот вопросительно вскинул бровь. Так выглядит безнадежность. Я снова вперилась в стол.

Сэм Гэмджи * вынес Фродо из извергающегося вулкана. У меня была своя верная Сэм. Пальчик напротив потыкал в самые длинные и по совместительству первые от краёв тарелки вилку и нож. Я стрельнула глазами в тосты и масло. Мне указали на отдельную тарелочку и широкий плоский нож на ней. Снова глянула на Константина. Заметил ли? Мужчина невозмутимо прихлёбывал из чашки, думая о чём-то своем. Я одержала победу над тостом и, хрустнув им в последний раз, пошутила:

— Что, и ты пойдёшь гулять?

— Да, — последовал короткий ответ.

Кто не был глух и нем во время еды, поперхнулся кусочком сухого хлеба и судорожно пытался запить его слишком горячим кофе. Добрая Сэм подвинула ко мне один из армии стаканов на столе. Вода!

Я принимала гуманитарную помощь, а Кольдты чинно продолжали завтрак, будто ничего не произошло. Уверена, начнись землетрясение, никто не стал бы бегать и орать. Хозяин Рощи взял бы хлыст и перчатки и степенно покинул дом, пропустив вперёд дам, но прежде сложил бы приборы на тарелке таким образом, чтобы было понятно, что приём пищи завершён.

— Папа обещал погулять со мной, перед тем как вы уедете в Мальдезер, — объяснила Сэмми, когда я пришла в себя.

— Мальдезер?! — если бы я не подавилась раньше, сделала бы это сейчас, однако такой способ выражения крайней степени удивления исчерпал себя, и пришлось обратиться к более прозаичному — уставиться на Кольдта во все глаза и повторить: — Мальдезер?! Мы?! Туда?!

— Там живут грифоны, — произнесла Саманта важно, как хорошо выученный урок.

— Точно, — Константин подмигнул дочери.

— Но я думала… ты просто знаешь, где купить то, что нам нужно.

— Знаю, — подтвердил он, — в Мальдезере. Следующая поставка от контрабандистов ожидается нескоро, поэтому придётся задействовать личный канал. Контакт не доверяет жителям королевств, значит, встреча состоится на его территории. Всё просто.

— Когда?

— Сейчас… мы идём на прогулку. Доедай, иначе рискуешь бродить по аллеям голодная. А кое-кто любит гулять долго.

Чтобы показать, насколько долго, он произнёс это слово, растягивая «о».

— Ура! — захлопала в ладоши Сэм. — Схожу за Пенни и Вульфом.

— Вульфом? — спросила я, лишь только девочка скрылась за углом.

— Это её плюшевый медведь, — пояснил Кольдт.

Он смотрел на меня выжидающе, слегка поджав губы и приподняв брови. Пальцы негромко барабанили по столу. А на зелёных витражах играли кусочки света, отражённые от блестящих предметов, коих в столовых всегда полно.

— Мишка Вульф? * — переспросила вкрадчиво. — Как заяц Фокс?

— Кот Дог? — предложил Константин.

— Котёнок Гав, — поправила я.

— Как-как? — нахмурился он.

Из холла послышались голоса, детский смех, по ногам скользнул ветер — это открылась входная дверь, и Константин машинально протянул мне руку, хотя зарекался так делать.

— Ладно, идём, обещал же.

Кольдт слыл каменным, холодным, а ладонь у него была мягкая и тёплая. От прикосновения лёгкий ток проник под кожу и разлился по нервам, словно по проводкам. Я отдёрнула руку, будто обожглась. Константин тут же заковал свою в перчатку. Его лицо не выражало никаких эмоций, когда он, выпуская меня на волю, открывал тяжёлую дверь.

Свежесть осеннего утра тронула лоб, кончик носа, щёки, подбородок и открытый участок шеи над воротником. Пройдя этим путём, она стёрла румянец неловкости с моей кожи. Студёный воздух покусывал кончики пальцев, норовил добраться до тонких косточек, пробраться под накидку, но я не пустила — сдвинула п о лы, удерживая их вместе изнутри.

Саманта убежала далеко вперёд. Шустрая девочка изредка останавливалась, чтобы подобрать привлекательный листок для сезонного букета, и только поэтому Пенни могла за ней поспевать. Компанию няне составлял не менее запыхавшийся Мануэль, который, по-видимому, решил присоединиться к процессии к озеру.

— Почему ты улыбаешься? — вдруг спросил Константин.

— Правда? Я не заметила…

— У тебя очень живое лицо, оно никогда не бывает безучастным. Все эмоции — как на холсте.

Я остановилась, глянула изумлённо на отдаляющуюся фигуру.

— В карточной игре ты была бы худшим партнёром, — донеслось до меня, и я поняла, что зря разволновалась.

Старый добрый Кольдт никуда не делся.

— Так что тебя развеселило? — снова поинтересовался он, когда я догнала его, выйдя из ступора.

— Я не смеялась, а радовалась тому, что Сэм чувствует себя лучше.

Долгое молчание заставило меня оторвать взгляд от цветастого ковра под ногами. Когда я сделала это, мои глаза встретились с глазами Константина. Он изучал меня, не таясь, словно добавлял новые штрихи в мысленный эскиз собеседницы. Нетрудно угадать, кто не выдержал первым и попытался заполнить паузу болтовнёй:

— Все очень привязались к Сэм, — начала было я, но Кольдт уточнил:

— Вы жили в доме оранти Шелли, верно?

— Да, но они, то есть мы, не знали…

— Чья она, — снова перебил он, — я понял.

— Молли, это мать Николаса, заботилась о ней, как о собственной внучке. Укладывала, когда меня не было рядом, и многому научила. А Сэм? Она интересовалась буквально всем! Ухаживала за птицами, лепила пирожки, поливала рассаду. Плачущей в Эджервилле я видела её лишь раз — когда она вспомнила о доме. Знаешь, она совсем не заносчивая для королевской родни.

— В отличие от кого? — прищурился Константин.

Я ощутила, как, несмотря на холод, снова приливает к лицу кровь. Да уж, разрядила обстановку, нечего сказать! Гадая, ждёт этот сноб ответа, или вопрос был риторическим, подняла взгляд и замерла — он улыбался, и не издевательски, как я могла ожидать, а очень мягко. Уголки его губ приподнялись, взор рассеянно блуждал по моему лицу, пока не остановился на лбу. Мужчина вскинул руку, и я, не успев сообразить что к чему, отшатнулась.

— Что… что ты делаешь?! — я едва не кричала.

— Прости, — он нахмурился и убрал руки за спину. — Не хотел напугать, просто у тебя лист в волосах. Смотри.

Его палец ткнул в лужу у наших ног, в которой, как в зеркале, отражался перечёркнутый обнажёнными ветвями кусочек неба.

Осторожно заглянула в мирную гладь. Оттуда на меня смотрела девица с блестящими от подступающих слёз глазами,