Любовь горца - Керриган Берн

Так они стояли несколько мгновений. Руками он сжимал ее голову. Оба лихорадочно дышали. Господи, она действительно была такой мягкой, как рисовала ему фантазия. Ее пышные груди упирались в его твердую грудь, как упругие подушки. Волосы у него на теле встали дыбом не только от пережитой опасности, но от необъяснимого ощущения электрического разряда, идущего от ее тела, которое находилось прямо под ним.

– Вы видели, как это произошло? – спросил он задыхаясь.

Она смотрела на него широко открытыми влажными глазами немного дольше, чем требовала ситуация, потом отвела взгляд и покачала головой:

– Все случилось слишком быстро!

Паника, возникшая на площади, подсказала Лиаму, что бочка через открытые ворота выкатилась во двор, где она стала набирать скорость и направилась в сторону… Эндрю! Лиам отскочил от Филомены, бросился вслед за бочкой, выскочил во двор и побежал туда, где в печи горел огонь. Если бочка с таким количеством спирта докатится до открытого огня, то будет сильнейший взрыв, как от бочки с порохом.

Выкрикивая имя сына, он мчался за бочкой, готовый, если надо, броситься под нее, чтобы спасти Эндрю. Но другие работники успели добежать одновременно с ним и остановить беглянку буквально в нескольких сантиметрах от распахнутых ворот здания, где горел огонь.

Лиам лихорадочно обыскал двор винокурни, окликая Эндрю. В первую очередь он хотел увидеть сына своими глазами.

– Где он? – требовательно спросил Лиам у Томаса Кэмпбелла.

– Я не знаю, куда он пошел, лэрд, – Томас, спотыкаясь, вышел из кузни, потрясенный тем, что его едва миновала смерть. – Он исчез почти сразу, как вы ушли.

Страх сжал внутренности, и Лиам бросился обратно в складское помещение. Филомена прижалась к стене, чтобы не попасть ему под ноги. Лиам пробежал мимо, чтобы осмотреть все углы и закоулки в том месте, где упала бочка.

Эндрю там не было. Но пока Лиам осматривал ту полку, на которой лежала бочка, ему стало ясно, что бочку кто-то столкнул. И если бы он не бросился к Филомене… бочка бы его раздавила.

– Эндрю?

Филомена открыла дверь в спальню мальчика и обнаружила, что тот стоит на коленях и трет каменный пол щеткой.

– Что вы делаете?

– Мисс Локхарт. – Он вскочил на ноги и нахмурился. – А что вы делаете в моей комнате? Отец с вами?

Филомена обратила внимание, что под отвращением в его голосе скрывается что-то еще. Возможно, испуг или вина, как будто она застала его за каким-то неприличным занятием. И чем дальше она заходила в комнату, тем беспокойнее ей становилось. Комната была отделана в черных и красных тонах, за исключением гусиного пуха, который покрывал не только пол, но и все поверхности в этом аккуратно убранном помещении. Пух летел по каменному полу и коврам, повинуясь малейшему дуновению ветерка, который сопровождал движение ее юбок. Распотрошенные трупы подушек лежали в ногах кровати, а две вяло обвисли на шкафу.

– В винокурне произошел инцидент. И ваш отец им сейчас занимается, – пояснила она. Филомена не чувствовала, что вправе объяснять, что произошло. Но знала, что это не несчастный случай, так как видела больше, чем говорила. Она заметила в темноте смутную фигуру. Неужели это был броллахан? – Эндрю, скажите мне, что здесь произошло? Это вы сделали? – Она обвела рукой хаос вокруг, потом подняла ботинок, разорванный пополам.

Боже, что происходит в этом древнем замке?

– Да, это я.

Но при этом Эндрю не сдвинулся с места, потому что закрывал то, что было на полу, и смотрел на Филомену испуганными, виноватыми глазами, как будто участвовал в каком-то преступлении.

Ее сердце сжалось от жалости, и она остановилась у стола, где углем были нарисованы темные силуэты и красные глаза, от которых по спине побежали мурашки. Это была та самая тень. Филомена заметила ее перед тем, как полка, на которой стояла бочка с виски, треснула, бочка покатилась и едва не задавила Рейвенкрофта. Как это ужасно, когда нельзя доверять даже собственным глазам! Неужели Эндрю тоже видел демона? Или он имеет к нему какое-то отношение?

– Эндрю, не могли бы вы объяснить мне…

Ее прервал какой-то шум, который доносился из шкафа. Тяжелые деревянные двери дрогнули, будто кто-то пытался из шкафа выбраться. Это что, какая-то хитрая шалость? Или нечто куда более злобное?

– Мисс Локхарт, пожалуйста, не открывайте…

Но Филомена решила разгадать эту тайну раз и навсегда. Она кинулась к шкафу, открыла дверцы и вскрикнула от удивления, так как на нее прыгнуло нечто хорошо знакомое. И стало лизать ей лицо.

Филомена облегченно рассмеялась и стала гладить и ласкать щенка, радостно прыгающего у нее в руках. Все стало совершенно ясно.

– Как приятно увидеть тебя снова, мой милый!

Она улыбалась и гладила шелковистую, черную с коричневым шерстку, прижималась к ней щекой, как совсем недавно она делала, когда вытащила из моря это несчастное создание.

– Ах ты, безобразник! – ругала она щенка. – Вы только посмотрите на эту мордашку – никаких признаков раскаяния по поводу хаоса, который ты учинил!

Она повернулась к мальчику:

– Вы мне ни разу не намекнули…

По лицу Эндрю струились слезы, и это заставило ее замереть от изумления.

– Все кончено! – всхлипывал он, щетка со стуком упала на пол. – Теперь всему конец. Он заберет у меня Руну. Она – единственная, кого я люблю. И она одна меня любит. Потом он снова уедет, и вы тоже уедете, потому что я вел себя отвратительно. Рианна выйдет замуж, и я останусь один!

Филомена пришла в себя и кинулась к Эндрю. Она обняла его за плечи, отдала ему маленькую Руну, которая тут же принялась облизывать его слезы.

– Ваш отец не заберет ее, – успокаивала она мальчика. – В конце концов, что такое несколько испорченных подушек? Мы быстро все уберем. Не важно, что она написала на пол, по крайней мере не на ковер. И запаха никакого нет.

– Вы не понимаете! – простонал Эндрю ломающимся голосом, полным горя. – Он заберет ее у меня. Он запретил, когда я попросил оставить мне щенка. Но я сказал дяде Торну, что отец разрешил.

– Понимаю. – Филомена повела Эндрю к кровати, убрала часть разлетевшихся перьев, чтобы можно было сесть, продолжая обнимать мальчика за худые плечи.

Он шлепнулся рядом, прижавшись щекой к ее плечу, продолжая всхлипывать и обнимать щенка, который пытался вырваться. Филомена старалась унять дрожащий подбородок и гладила густые черные волосы, так похожие на волосы его отца.

– Дорогой мой, прежде всего обещаю, что я никуда не уеду, и ваш отец не уедет. Он ушел в отставку, чтобы жить здесь, с вами, потому что любит вас. Очень любит. Видели бы вы его, когда сегодня днем упала бочка и он решил, что вы можете под нее попасть! Он так искал вас, так волновался, чуть с ума не сошел!