Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

арманьяки, чьи письма о том, что «честь короля, его суд и состояние королевства и общего блага ущемлены и попраны», обсуждались 9 сентября 1410 г.

Такие обращения косвенно подтверждают значимость для партий заручиться поддержкой Парламента, хотя он всячески уходил от прямого ответа. Так, 20 мая 1412 г. герцог Орлеанский, с целью объяснить свои действия Парламенту, использует в качестве гонца некую «бедную женщину из деревни в области Дюнуа» (ей обещали, что если она доставит письмо, ее мужа, которого держат под стражей в гарнизоне Шатоден, отпустят); а 23 мая 1412 г. гонцом был уже «добрый старый крестьянин». Однако Парламент решил оба письма отправить королю и его совету, «полагаясь на их решение».

Точно так же Парламент поступил и с письмом герцога Бургундского, присланным в Парламент 28 ноября 1414 г., в котором он «жалуется, что жители городов Шалон и Витри… не пустили его внутрь городов, не продали ему продуктов за его деньги», ссылаясь на королевские приказы.

Почему же обе партии обращаются в Парламент? Тем более что Парламент передает все письма в Королевский совет. Видимо, для обеих партий важен общественный резонанс своих действий, они хотят оправдаться перед учреждением, призванным защищать право всех подданных на «справедливость».

В то же время Парламент вел активные действия ради прекращения войны, даже невзирая на запреты, поскольку мир воспринимался им как основное достижение верховной власти, в первую очередь судебной[180].

Парламент не был нужен для оправдания политического насилия, зато использовался властью для попыток восстановить мир и законность в стране. В ответе короля на письмо принцев, требующих суда над убийцами Людовика Орлеанского, 20 июля 1411 г. сказано, что письма эти были прочитаны «в нашем присутствии и многих нашего дома и Совета и Палаты Парламента в большом количестве», и заявлено однозначно, что «если не смогут найти… доброго согласия и мира, готовы… совершить добрый суд и такой, что ни вы, ни другие не будут иметь повода печалиться из-за несвершения суда»[181].

Утверждая образ верховного суда как защитника порядка, Парламент действовал против нарушителей мира в областях Франции. Так, 4 сентября 1409 г. в Парламенте слушался доклад помощника бальи и королевского прокурора Витри о «многих преступлениях, проступках и нарушениях, совершаемых в бальяже Витри многими крупными сеньорами и другими… чтобы об этом позаботились». Тогда же были вызваны в Парламент бальи и королевский прокурор Шомона, «чтобы найти способ арестовать некоторых преступников, из-за которых могут произойти большие беды в Шампани». О том, что именно решили, не говорится, дабы «сохранить в тайне». 17 декабря 1409 г. Парламент призывает королевского прокурора и сержантов из Пуату для обсуждения действий «против герцога Беррийского» (партия арманьяков). Вот когда пригодилось Парламенту правило секретности заседаний: ему приходится действовать «против всех» и поэтому осторожность была совсем не лишней. Однако вскоре Парламент сталкивается с противодействием окружения короля, втянутого в борьбу партий и использующего верховный суд в своих целях. На заседании 20 января 1412 г. говорится, что «многие обращались в суд и возбуждали дела против некоторых капитанов и других чиновников нашего короля, но они не решались в Парламенте до сих пор по причине писем от короля». Парламент направляет представительные делегации одновременно ко всем главным лицам страны — канцлеру герцога Бургундского, канцлеру герцога Гиеньского, Людовику Анжуйскому, Дофину, королевскому прево Парижа, — дабы «узнать намерения сеньоров Франции» и, главное, требовать, «чтобы, если нет особых препятствий, из-за которых не могут свободно говорить с королем и сеньорами, Парламент мог бы свободно и беспрепятственно вершить суд». Как подчеркивает Парламент, вместе с делегациями пошли и «почтенные люди от университета и буржуа Парижа» в стремлении «показать авторитет и благо этой палаты для чести короны и выгоды подданных».

Удалось ли Парламенту «узнать намерения сеньоров», сказать трудно, но сеньоры могли понять намерение Парламента восстановить законность в стране. А вскоре они убедились в твердости этого намерения. 1 августа 1412 г. Парламент вынес жесткое решение против герцога Лотарингского, одного из бургиньонов, за «грабежи, поджоги и другие огромные преступления»: у него отбирается Нёфшатель и передается в руки короля, а также на него и «его сообщников» налагается огромный штраф. Показательно, что «объявление этого приговора долго откладывалось из-за просьб и ходатайств некоторых крупных сеньоров, которые препятствовали этому перед королем, дабы избежать худшего, как некоторые говорили». 27 августа 1412 г. в число судей «против арманьяков» король включает четырех чиновников: Жана дю Драка, четвертого президента Парламента, Эсташа де Л'Атра, Никола де Бьянкура и Пьера Бюффьера, в чьем неприятии борьбы партий он не мог сомневаться[182].

За год до падения Парижа под власть бургиньонов Парламент предпринимает попытки наказать нарушителей мира: речь шла о пропагандистской акции Жана Бургундского, отправившего в города страны (Париж, Амьен, Осерр, Шалон, Труа, Реймс и др.) письма, которые его сторонники прикрепляли на ворота храмов, в наиболее людных местах, «содержащие угрозы огнем и мечом» наказать тех, «кто ныне управляет рядом с королем» (т. е. арманьяков). В этих письмах они названы «вымогателями, растратчиками, тиранами, предателями, отравителями (намек на болезнь короля. — С.Ц.) и убийцами» (24 мая 1417 г.).

Парламент пытался передать вопрос об официальной реакции на подобные обвинения Королевскому совету (14 июля 1417 г.), но проволочки ясно показали паралич власти. Тогда после речи генерального прокурора короля Парламент вынес свое решение, и оно было весьма смелым шагом в период, когда число сторонников бургиньонов росло по всей стране и письмо герцога Бургундского было повсеместно в городах встречено сочувствием. 21 июля 1417 г. Парламент заявляет, что эти письма являются «дурными, подстрекательскими и скандальными и ущемляющими королевское достоинство». Поэтому Парламент постановляет публично на заседании разорвать эти письма и так же публично разорвать все экземпляры в Париже и других городах королевства, во всех бальяжах, сенешальствах и превотствах и разгласить на всех перекрестках, «чтобы все, кто имеет копию письма, принес или отправил ее немедленно после этого объявления под угрозой штрафа в 100 серебряных марок в Палату Парламента»[183].

У нас нет точных сведений, какие именно меры предлагал Парламент для выхода из политического кризиса, но главный путь парламентские чиновники явно видели в переговорах о заключении мира на любых условиях. «Необходимо непрерывно, безостановочно добиваться у короля, Дофина и людей Совета согласия и прекращения раздоров подданных королевства» (13 января 1418 г.).

Стоит обратить внимание на то, что стремление к миру требовало от Парламента известных уступок, поскольку условия его заключения иногда наносили ущерб власти короля. Так, 3 сентября 1410 г. договор о мире между герцогами Бретонским и Бургундским был заключен ценой уменьшения королевского домена, и вызванные к королю первый президент