Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

Такой поворот дела был на руку «государственникам», обратившим свой гнев на эту речь. Добиваясь ее запрещения, они не только не выступали открыто против одного из первых лиц в королевстве и вдохновителя убийства — герцога Бургундского, но выводили из круга обвинений даже автора речи: все дальнейшие акции касались исключительно текста речи и ее идей[166].

Так, в период временной победы арманьяков в Париже при большом стечении народа были публично сожжены все найденные экземпляры речи Жана Пти «из-за больших ошибок, касающихся веры, найденных в этой речи» (25 февраля 1414 г.). Процедура была осуществлена епископом Парижа при участии Парижского университета.

Затем 7 августа 1416 г. в Парламент пришла целая делегация Парижского университета, чтобы призвать Парламент осудить речь Жана Пти и тем остановить ее пагубные для общества последствия. Очень важно, что для оправдания убийства герцога Орлеанского авторитета Парижского университета оказалось вполне достаточно. Посеять бурю оказалось легче, чем восстановить порядок. В своей речи магистр теологии Жерар Маше, выступая от имени университета, говорил о последствиях идей Жана Пти: это «сочинение (escriture) является ущербом королевскому суду, порядку и общественному благу королевства, содержит обольщение и открывает путь к преступлениям и убийствам, предательствам… так что отцы опасаются быть убитыми собственными детьми, и наоборот»; в ней оправдано убийство «бесчеловечное, предательское, незаконное и преднамеренное… ведь нет такого закона, который бы оправдал такую смерть без разрешения и распоряжения короля, которому дан меч суда и никому другому». Так Маше отметил важную деталь, оскорбившую в свое время и Парламент, а именно: убийство совершено «в главном городе королевства, в источнике (en la fonteinne de justice) суда» (7 августа 1416 г.).

Призывы Маше имели целью просить Парламент присоединиться к акции университета: «Проснитесь, вы, судьи, встаньте, вы, королевские прокуроры и адвокаты, и весь двор суда на возмездие этому преступлению, иначе оно падет на вас». Такая поддержка могла переломить ситуацию: все прежние попытки осудить речь как «скандал против веры» закончились поражением, хотя 104 7 октября 1413 г. по указу короля был даже возбужден инквизиционный процесс против этой речи. Но несмотря на три собора французской церкви сторонники герцога Бургундского оказались сильнее, чем защитники веры и законности[167]. Во главе борьбы с идеями тираноборчества стоял Жан Жерсон, и сегодня ясно, что его благородное поражение сродни заранее известному исходу битвы Дон Кихота с ветряными мельницами. Ведь речь Жан Пти апеллировала к общественному недовольству, к жажде в обществе наказать кого-то за ухудшение жизни. Вселенский собор в Констанце, длившийся с 1414 по 1418 г. и собранный для решения неотложных задач по устранению раскола церкви (прекращение схизмы и выбор нового Папы, осуждение ереси Яна Гуса, Иеронима Пражского, Уиклифа, реформа церкви), сталкивающимися усилиями Жана Жерсона и Жана Бургундского был втянут в обсуждение тираноборческой доктрины Жана Пти[168].

Парламент принял просьбу университета благосклонно, но пообещал лишь «ознакомиться с приказами короля, распоряжениями и письмами», а также поговорить с адвокатом и прокурором короля.

Парламент долго заседал и много обсуждал эту проблему, и решение далось ему непросто: секретарь записывает после долгих заседаний, что «ничего не решено» (nоn est conclusum). Наконец, 16 сентября (больше чем через месяц), «всё взвесив», Парламент выносит свое решение: он осудил доктрину, но не только и даже не столько ее. Он восстает против всех частных войн и актов насилия как угрозы законам королевства и власти короля и прежде всего судебной власти. Парламент «от имени короля» и, кстати, вовсе без его санкции объявил, что «никто, какого бы сословия и состояния он ни был, отныне и впредь под угрозой жизни и имущества не имеет права говорить, объявлять, заявлять или наставлять во владениях короля, что позволено какому-то вассалу или подданному или другому лицу убивать кого-либо сообразно (своему. — С.Ц.) мнению, выгоде или обиде (par arguet, blandices ou deceptions), не дожидаясь решения или приговора компетентного судьи». Этим же решением Парламент запрещает копировать и распространять текст речи Жана Пти, а имеющиеся копии требует передать в Парламент для их уничтожения; приказано объявить об этом решении «в Шатле и главных местах в бальяжах, сенешальствах, превотвах и других королевских местах… чтобы никто не смог оправдаться незнанием» (16 сентября 1416 г.).

Итак, не дожидаясь решений Констанцского собора, зная о трех провалах на соборах во Франции, без санкции короля чиновники решаются осудить доктрину Жана Пти и ее сторонников и обозначить плоды их действий как преступление против власти короля.

Внешне такое поведение объяснимо: 1416 г. — время тиранического господства арманьяков, агония их режима, сопровождавшегося слежками, доносами, всеобщей подозрительностью. Тогда посмотрим, как относился к доктрине Ж. Пти якобы обновленный пробургиньонский Парламент, оказавшийся с 1418 г. полностью под властью герцога Бургундского и его сторонников. Не забудем, что Жан Бесстрашный большое значение придавал речи Ж. Пти в свою защиту, немало усилий и денег потратил на подкуп кардиналов, от которых зависело решение вопроса на соборах во Франции, как и французских делегатов на соборе в Констанце[169]. И ему была не безразлична позиция такого авторитетного института, как Парижский Парламент, поэтому, едва овладев Парижем, Жан Бесстрашный начинает давить на Парламент с целью отменить решение от 16 сентября 1416 г. В драматический для страны период, когда она была разделена на две части — пробургиньонскую и продофинскую, когда войска англичан стремительно двигались в глубь страны и уже пал Руан, герцог Бургундский от имени короля присылает в Парламент распоряжение об отмене главного для него: ордонансов о галликанизме и осуждении речи Жана Пти. Требования герцога Бургундского выглядели если не издевательскими, то явно не соответствующими обстановке в Париже. Тем не менее Парламент собирается на заседание 27 марта 1419 г. и выслушивает речь канцлера о том, что «король выражает неодобрение теми, кто под прикрытием его писем вели и продвигали некоторые процессы против веры, задевавшие честь герцога Бургундского, относительно речи Жана Пти». От имени короля канцлер потребовал, чтобы решения, принятые тогда Парламентом, были отменены и «уничтожены», а также чтобы Парижский университет отменил сделанное им в то время «или иначе бы позаботился об этом». Парламент отложил решение вопроса до следующего дня. Но и 28 марта, собравшись, Парламент не принял никакого решения, оправдываясь тем, что «дело очень значительно и нанесло большой ущерб». И в последующие дни решение так и не принимается, и в ходе бурных обсуждений как-то само собой больше не упоминается вопрос о речи Жана Пти, и все аргументы касались только «старых