Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

его ведома и разрешения. Те же претензии повторяет и герцог Бургундский, описывая в письме Парламенту свои усилия для «мира и единства королевства», сваливая их неуспех на противную сторону.

Парламент собрался на заседание, чтобы продумать ответ королю, где среди прочих «оправданий» своих действий и скрытых упреков в адрес короля и герцога Бургундского заявляет, что посольство было отправлено с печатью канцлера королевства и главы Королевского совета, и «туда поехали для добрых целей и с добрыми намерениями, и от этого не последовало никакого ущерба, угрозы или несообразности».

Как только ответ был готов и послы отправлены к королю, Парламент вновь 17 февраля 1419 г. назначает делегатов на переговоры с людьми Дофина Карла «о всеобщем прекращении войны в королевстве». 21 февраля от Дофина были получены ответные письма, которые Парламент торжественно прочел 22 февраля в присутствии канцлера, королевского и купеческого прево Парижа, делегации Парижского университета, эшевенов и других буржуа и жителей Парижа. Письма эти были «ратифицированы и одобрены». Затем были обнародованы и закрытые письма Дофина, где он сообщает о достигнутом перемирии с англичанами, «чтобы его соблюдать между реками Сеной и Луарой».

В этом контексте можно оценить, какова же была мера неприятия Парламентом насилия, если после стольких усилий по установлению диалога с Дофином, даже ценой конфликта с королем, он сразу и бесповоротно прервал переговоры из-за убийства на мосту Монтеро Жана Бесстрашного.

Парламентские чиновники стараются следовать букве закона и принципам, лежащим в основе власти их института, но лишь на ниве переговоров, отказываясь «послужить делу мира» в ином качестве, например как воины (5 февраля 1414 г.). В этом вопросе важна не столько зашита Парламентом своих прерогатив, сколько отстаивание самого принципа: парламентский чиновник не имеет права принимать сторону одной из партий, пусть и по приказу короля, тем более брать в руки оружие. Своим оружием, и весьма мощным, они считали судебные и административные полномочия, политическую власть в стране. И это существенно, учитывая, что среди парламентских чиновников были сторонники обеих враждующих партий[187].

Обретая авторитет беспристрастного суда, Парламент защищает своих чиновников от подозрений в принадлежности к враждующим партиям. В этой связи очень характерен конфликт Парламента с арманьяками в период их «тиранического правления» в Париже. 31 августа 1417 г. от имени короля поступил приказ об изгнании из государственного аппарата сторонников бургиньонов, в том числе и из Парламента. В Парламент прислали поименный список из 21 чиновника, подлежащих удалению из Парижа «на некоторое время», «под предлогом того, что их подозревали в благосклонности и приверженности герцогу Бургундскому». Но Парламент категорически против. Решено отправить в Королевский совет делегацию из президентов и советников, чтобы «показать… невиновность этих советников и чиновников». Получив отказ, Парламент выторговывает хотя бы изменение формулировки. Деталь? Для Парламента — ключевая. Парламент добивается от короля для своих чиновников «охранных грамот» специального содержания, где говорится о том, что все они отправлены самим же королем в разные части королевства «по некоторым нуждам, касающимся дел короля и Парламента», чтобы снять с них на будущее обвинения в причастности к борьбе партий.

Почему Парламент встает на защиту 21 чиновника? Ведь они принадлежат к разным, воюющим партиям. Видимо, репутация учреждения значила больше, чем политические задачи близкой им партии. Парламент в целом заинтересован в бесперебойной работе: она дает его чиновникам и власть, и благосостояние, и политический вес в обществе.

Но все чаще в протоколах секретаря появляются записи о том, что Парламент закрыт, не может работать из-за обострения ситуации. Фраза «Суд не работает» (Curia vacat) стала лейтмотивом в жизни Парламента в период гражданской войны. Парламент не работает, приговоры не выносятся, чиновники не могут прийти во Дворец — что может быть хуже для его служителей? Какие сиюминутные успехи той или иной партии возместят этот простой? И главное — бездействующий суд создает опасный прецедент: общество начинает само вершить свой скорый, пристрастный и незаконный, с точки зрения магистратов, суд.

Именно эта связь положения и власти Парламента со стабильностью в государстве определяла политику учреждения в отношении гражданской войны: она была объявлена «ущербом суду королевства» и посягательством на власть Парламента. Так, на заседании 4 сентября 1409 г., разбирая действия в бальяже Витри «многих крупных сеньоров», Парламент однозначно квалифицировал их как «дело, касающееся короля и его суда». 12 ноября 1411 г. Парламент дал отсрочку рассмотрению дел «из-за препятствий воинов в королевстве и особенно на дорогах Франции во всех областях».

На открытии сессии 12 ноября 1410 г. связь войны с работой суда объявляется Парламентом как основная черта сложившейся обстановки в стране: «Из-за больших опасностей… во всех областях королевства… никто не решается приезжать в Париж, как из-за воинов, а точнее их назвать ворами и грабителями, так и из-за разбойников и шаек», тяжущиеся «стороны не могут вовремя предстать перед судом и преследовать свой иск из-за воинов». Ущерб суду — вот главный итог войны, суду и, следовательно, законности в стране. Призванный защищать интересы короля, Парламент и в этом вопросе защищает прежде всего свои интересы, ибо его власть прямо зависит от власти короля. И когда Парламент 9 марта 1412 г. наказывает чиновников за «восстание против короля», т. е. за участие в партии арманьяков, он тем самым пресекает и отступничество от интересов института власти.

Поэтому, слушая на заседании 13 июля 1413 г. доклад о переговорах о мире, Парламент повторил, что и бургиньоны, и арманьяки «ущемляли и ранили власть и авторитет короля и его суда, которыми это королевство, являющееся самым благородным, раньше управлялось». И всякий раз, когда Парламент действовал против гражданской войны или его просили высказать свои предложения по ее прекращению, он неизменно определял ее главным образом как ущерб суду и королевской власти (последнее упоминание — 15 июля 1417 г.).

Так в ходе гражданской войны Парламент отстаивает принцип незаконности частной войны в королевстве, который был одним из важных в развитии теории королевской власти как суверенной и стоящей над всем обществом силы порядка[188]. Парламентские чиновники были против любой войны, объявленной не королем, объясняя это заботой о власти короля (29 августа 1412 г.). Например, в упоминавшемся уже эпизоде с обращением в Парламент графа де Невера, последнему, среди прочего (16 августа 1409 г.), было сказано, что его действия — «очень дурной пример», ибо создают прецедент неподчинения королю и его законам.

Выступая против гражданской войны, Парламент использует свою главную прерогативу — возбуждение судебного иска, т. е. против незаконных акций действует с помощью закона. Так, 6 мая 1410 г. генеральный прокурор короля возбуждает иск против действий герцога Лотарингского (бургионьон), квалифицируя его акции как