Друзья. 25 лет вместе. Как снимали главный сериал эпохи - Сол Аустерлиц

Декорации Шаффнера должны были быть дополнены мебелью, предметами и всем остальным, что могло бы создать впечатление, что здесь живут настоящие люди со вкусом и чувством стиля. Художник-декоратор Грег Гранде собрал несколько примеров того, как квартира может выглядеть. Гранде работал с Кауффман и Крэйном над «Семейным альбомом», и ему прислали сценарий для «Друзей как мы», когда они только собирались снимать пилотный эпизод. Гранде встретился с ними, и после подробного обсуждения персонажей они все вместе пришли к выводу, что имеют дело с людьми старше двадцати лет, у которых мало денег. Гранде представлял себе Монику молодой женщиной, которая могла бы проводить выходные в комиссионных магазинах и на гаражных распродажах в поисках подходящего предмета для своей квартиры.

Кофейня предполагалась эклектичной, с множеством произведений искусства, добавляющих изюминку декорациям. Гранде хотел создать ощущение уюта и гостеприимства в этом общественном центре для городских жителей.

В конце 1980-х годов Грег Гранде часто посещал ту же кофейню, что Кауффман и Крэйн. Он заходил выпить кофе в «Бессонницу» и каждый раз вдохновлялся сказочно причудливым декором внутри. Когда пришло время придумывать декорации нового шоу в кофейне, Гранде снова подумал о кафе «Бессонница» и захотел смоделировать внешний вид декораций на основе того, что он помнил. Задача Гранде состояла в том, чтобы обставить декорации мебелью, коврами, декором, посудой и другими предметами, которые зрители могли увидеть, и сделать так, чтобы место действительно выглядело так, будто его посещают персонажи.

У Гранде был свой традиционный круг мест, где он бывал, когда работал над декорациями для нового шоу. Он посетил реквизиторское хранилище Warner Bros., и его особенно очаровал третий этаж, набитый ампирными стульями, готической мебелью и старыми граммофонами. Гранде был ошеломлен обилием материала для вдохновения и полагал, что эта мешанина разномастной мебели была именно тем, что он искал. Предметы, которые Гранде в итоге собрал, были в одном шаге от поездки на свалку. Обшивка диванов и стульев пришла в негодность, но в них был какой-то шарм.

Руководители сети были потрясены. Почему шоу NBC, ориентированное на утонченных и состоятельных зрителей, показывает мусор? И кто будет пить кофе в такой дыре? Уоррен Литтлфилд принял такой подход, но был недоволен дырами в мебели и настоял, чтобы спинка дивана для кофейни была чем-то накрыта, чтобы эти дыры спрятать. К третьему эпизоду Гранде поменял обшивку дивана.

Квартира Моники была просторной и элегантной для молодой девушки, и Гранде захотелось продемонстрировать свой вкус и стиль. Гранде был превосходным дизайнером, но была одна проблема: он никогда не был в Нью-Йорке. Шаффнер отвел его в сторону и сказал, что если ты живешь в Нью-Йорке и у тебя нет лишних денег, то ты должен выйти вечером перед вывозом мусора и прочесать улицы. Среди мусора можно было обнаружить нужные предметы, и любая нью-йоркская квартира, занятая молодыми людьми, скорее всего, представляла собой смесь уличных находок, семейных реликвий, вытащенных из гаражей и чердаков, и покупок в комиссионных магазинах.

Гранде начал с белого дивана, который он представлял себе уютным и знакомым, таким, на который с радостью присел бы друг. Он наткнулся на связанный крючком коврик с цветочным рисунком, который, как он полагал, бабушка Моники могла оставить для нее. Его внимание привлек деревянный шкаф, такой легко могли найти в гараже или на складе. Столовая представляла собой аналогичное сочетание намеренно разных стульев и стола, похожего на тот, что можно было встретить на воскресном блошином рынке.

Гранде разыскал старинный комод 1930-х годов, по его мнению, идеально подходивший Монике, и религиозный гобелен, который можно было бы повесить прямо над ним. В последний момент начальство Гранде посчитало гобелен неуместным, и ему пришлось искать замену. Он пролистал книгу об истории французского цирка и наткнулся на старинный плакат, который мог быть подходящим; на нем верхом на лошади был изображен жуткого вида ребенок, держащий горн и игрушечного клоуна. Гранде сделал копию этой страницы и напечатал увеличенный плакат, чтобы разместить его на стене над комодом.

Практически в каждой нью-йоркской квартире имелась массивная металлическая дверь, и Шаффнер смирился с тем, что на съемочной площадке будет стоять совершенно непримечательный кусок металла. Но потом он снова стал думать о жизни в Нью-Йорке и вспомнил о последних изменениях, свойственных манхэттенской жизни. Герои будут брать зонтики с крючков на двери во время ливня или сумки для поездки в магазин. Шаффнер сказал об этом Гранде, и тот вернулся к нему через день или два с предложением. «Я подумываю повесить это на дверь», – сказал Гранде Шаффнеру, и тот был чрезвычайно доволен идеей Гранде: пустая прямоугольная рамка для фото на крючке с обратной стороны двери.

Рама, несомненно, была продолжением того, что Шаффнер и Гранде назвали стилем Моники: причудливый, забавный декор, одновременно стильный и веселый. Но в этой находке был символический вес, который в итоге станет одним из самых знаковых акцентов шоу.

Рама была пуста. Здесь не было ни фотографий родителей, ни любимых, ни детей, рама не стояла на столе или полке, где можно было бы ее ожидать. Место гордости, где почитают самых важных людей в своей жизни, было пустым. Более того, рама была по иронии судьбы разрушена, снята с пианино или каминной полки, возможно, из дома среднего класса, в котором выросло большинство персонажей шоу, и размещена на двери. Признаки среднего класса были уничтожены и переделаны. Это был дом, жители которого еще не имели никого, с кем хотели бы быть до конца жизни или чьи фотографии могли бы разместить в раме.

Кроме того, они пока не проявляли никакого интереса к жизни в таком доме, куда можно было бы приглашать гостей, с которыми герои думали связать себя узами любви. Это было место, где рамы для фотографий могли качаться или греметь о поспешно закрытую дверь. Это было место, где устаревшие правила прошлого – ухаживания, брака и воспитания детей – могли быть нарушены или переписаны.

* * *

Парикмахеры со всем были согласны, но кто бы ни просил, как бы вежливо ни просили, они больше не будут этого делать. Успех стал причудой, которая превратилась в манию по всей стране, и пришло время положить этому конец. «При стрижке мне нравится смотреть на фотографии, – сказал Рени Саламон Los Angeles Times в 1997 году, совладелец лос-анджелесского парикмахерского салона Estilo, который был эпицентром этого феномена, – если только это не фото Дженнифер Энистон около 1994 года. Мода на такую стрижку уже прошла, и мы больше не стрижем так здесь». Ребекка Эклер из National Post, беседуя с парикмахером шоу Ричардом Марином, сказала ему: «Моя парикмахер сказала мне: "Я буду стричь твои волосы так, как ты захочешь. Но я отказываюсь делать тебе прическу как у Дженнифер Энистон. Так что даже не проси"».

Что вызвало такой взрыв неожиданной грубости со стороны парикмахеров по всей Северной Америке? Это была самая популярная женская прическа со времен кудрявых светлых локонов Фарры Фосетт эпохи «Ангелов Чарли».