Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

нажал на уродливые черные наросты, чем вызвал приступ жгучей боли, покачал головой. Отец наблюдал за его действиями с надеждой.

– Он больше не магик. – Великий Хранитель объявил об этом громко, как приговор, понимая, что отец не хочет этого понять и принять.

– Его Дар…

– Да, Дар магика, как это ни странно, не исчез, но руки его мертвы. Перст Судьбы еще никто не сумел одолеть.

– Ты уговорил меня на этот брак, – простонал отец. – О боги, боги…

– Да. Мне жаль, Эддар.

– Жаль? Жаль?! Ты понимаешь, что теперь мы в лапах Игера и он нас может попросту раздавить! Ты сможешь один остановить его армию?! Сможешь?!

– Я могу защитить Ниен. И мои новые ученики…

– Все бездари, ты сам говорил! Почему магическая печать не сработала? Где мы ошиблись? Где?

Я бы мог торжествовать, глядя на их ссору, но мне почему-то было все равно. Я не хотел никого видеть и ни с кем говорить. Кое-как я выполз из постели, накинул плащ на нижнюю рубаху, кликнул Френа и велел проводить меня в нашу родовую усыпальницу в подвалах замка. Френ поддерживал меня, пока я спускался по лестнице. Его сынишка Эдмун нес перед нами зажженный фонарь с магическим огоньком – творение одного из новых учеников Крона.

В усыпальнице на центральном подиуме, дожидаясь своего надгробия, стоял саркофаг Лиама из темного, почти черного гранита, с массивной неподъемной крышкой. По обычаю, я должен был что-то положить на его гробницу перед тем, как на крышку водрузят мраморное надгробие. Я снял свое кольцо Третьего наследника, несколько мгновений помедлил, и кольцо само выскользнуло из бессильных пальцев, звякнуло о гранитную крышку. Здесь уже лежали какие-то дары – прядь волос, перевязанная золотой нитью, часы в золотом корпусе (дар Механического Мастера), шахматная доска из янтаря и фигурки шахмат в хрустальной шкатулке, завернутые в фольгу марципановые фигурки, деревянная раскрашенная лошадка, которой мы с Лиамом играли много лет назад… Все это скроет мраморное надгробие, полое внутри. Кто-то оставил здесь носовой платок из тончайшего батиста, не ведаю, что означал этот дар, быть может, он впитал пролитые слезы…

Я опустился на каменные плиты, прислонился спиной к гранитному постаменту и так сидел, наверное, с час или больше. Когда я выбрался наружу, во дворе меня поджидали Эдуард с матушкой. Дул сильный ветер, трепал короткий плащ брата и белое одеяние матушки.

– Может быть, тебе стоит поехать в Элизеру? – предложил брат. – Ты бы мог взять с собой Френа и еще Марту и…

– Никуда не поеду, – огрызнулся я.

Элизера? Ну уж нет… Больше всего мне хотелось вновь сбежать вниз и спрятаться в усыпальнице, в ее холодной равнодушной тишине.

– Послушай! – Брат ухватил меня за рукав батистовой рубахи с такой силой, что едва не оторвал его. – Тебе стоит уехать. Ты спас нас в Золотом граде, и никто не винит…

– Молчи! – вдруг выкрикнула матушка и вскинула руку в призывном жесте. – Молчи, Эдуард, или я запечатаю твои уста!

Эдуард сокрушенно покачал головой, молчаливо пытаясь оспорить запрет.

– Молчи! – повторила матушка. Ее поднятая вверх рука дрожала.

Я вырвал рукав из пальцев Эда, ушел в свою комнату, взял бутылку с крепким Виановым вином, снял с крюка зажженный Кроном магический фонарь, который мог гореть неделями, приподнял край гобелена и открыл узкую потайную дверь в лабиринт, что таился в толще старых замковых стен. Я спустился вниз на первый этаж, потом поднялся в небольшую тайную комнату. Здесь много лет назад мы с Лиамом сразу после осады Элизеры устроили тайник и поклялись друг другу, что никогда не отдадим Ниен врагу. Если замок падет, мы уйдем в подземелья и будем отсюда нападать на врагов. Здесь много лет хранились наши припасы, сберегаемые от порчи и мышей магической защитой. Я сидел на низком каменном сиденье, пил вино, заедал его нашими волшебными сухарями и пытался понять, как я смогу защитить Ниен в одиночку, лишившись к тому же Дара. Явился Бандит, старый кот Марты, уж не ведаю, как он пробрался в этот потайной ход. Я предложил ему кусок сухаря. Кот фыркнул, глянул на меня светящимся презрением глазом, вспрыгнул мне на колени и принялся устраиваться спать. Я почему-то решил, что его прислал ко мне Лиам, и мне стало чуточку легче.

* * *

Спустя неделю Тана вместе с делегацией Игера приехала в Ниен. С нею была свита из двенадцати довольно безобразных немолодых дам. И сотня гвардейцев охраны. Я вышел в большую залу вместе со всеми ее встретить.

Она вплыла, как и подобает будущей императрице. На ней было платье цвета оникса с серебряной вышивкой – из той самой ткани, что подарил ей Крон. Легкая фата, что крепилась к маленькой изящной золотой короне, сверкала разноцветными искрами. Лицо Таны было густо набелено, губы ярко накрашены. Глаза сверкали торжеством. Я не узнавал ее – как будто это была какая-то иная женщина, почему-то внешне схожая с сестрицей Таной. Ее сопровождали два десятка вельмож в длинных черных одеяниях.

Герольд долго произносил титулы супруги Гиера и ее спутников. Я ничего не слышал, как ни пытался улавливать звуки. Кровь билась у меня в ушах, магия, не находя выхода, жгла тело, я не замечал, как кровь часто-часто капает у меня из носа на черный колет. Я сидел по левую руку от отца, как Второй наследник, Эдуард – по правую.

– …попытка убийства императора, нам пришлось защищаться, – внезапно долетело до меня сквозь шум в ушах.

Я попытался вслушаться.

– Мы были вынуждены лишить Третьего наследника Кенрика Дара, иначе он бы убил и меня, и Гиера, и императора, – произносили накрашенные ярко-розовые губы Таны. – Император Игер предупреждал о недопустимости использования черной магии. Но вы, ваша милость, мой отец, и вы, Великий Хранитель, были глухи к его предупреждениям. Черная магия вырвалась на свободу, наследник Эдуард пытался остановить брата, но почти вся его стража пала под ударами сильнейшей магии Кенрика, он просто обезумел. Последним погиб Лиам, пытаясь защитить всех нас. К счастью, магистру Брину удалось спеленать Кенрика с помощью магической сети и своих печатей. После чего нам пришлось лишить его Дара, чтобы обезопасить наш любимый Златоград. Как объяснил мне Гиер, нас спасли клятвы, которые пытался нарушить Кенрик, ведь он клялся не применять черную магию.

Я вскочил. Я задыхался.

– Это ложь! Ложь! Ложь! Эдуард! – повернулся я к брату. – Я спал у себя в комнате, когда уже были расставлены магические ловушки и началось избиение нашей свиты. Лиам разбудил меня! Подтверди!

– …Наследник Кенрик применял черную