Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

Отец наш с матушкой также отсутствовали. После осады Элизеры отец дал клятву, что никогда не приедет в Золотой град, и клятву эту решил не нарушать даже ради свадьбы Таны, наделив Эдуарда властью скреплять договоры от его имени.

Во главе стола сидел император Игер в гордом одиночестве. Он давно овдовел и больше не женился. Рассказывали, что он меняет любовниц каждый год, выбирая фавориток в городских предместьях, дабы не дарить им маноры и дорогие жемчуга. За столом Игер ни с кем не разговаривал и ни разу не улыбнулся. Он как будто был занят только собой и своей тарелкой. Угощенье ему вынесли на отдельном золотом подносе. Бокал, тарелка и двузубая вилка были окружены синеватым облаком защитной магии, хотя каждый гость, прежде чем войти в большую залу, поклялся магической клятвой, что не причинит вреда ни самому Игеру, ни его сыну, ни его невестке, пока находится в Золотом граде.

Первую чашу за столом поднял Брин – за императора и его наследников. Мясистое лицо Брина с набрякшим вторым подбородком, короткой седой бородкой и черными усами походило на добродушное лицо веселого гуляки-трактирщика, вот только в черных глазах-щелочках прятался цепкий колючий взгляд. Он все время шутил, говорил громко, чуть пришептывая. Но я не понимал ни слова из сказанного. Каждое отдельное слово понимал, а фразы целиком – нет. Но при этом в голове создавался некий гул, как будто я не речи и прибаутки слышал, а кто-то у меня над самым ухом бил в колокол. Когда Брин умолкал, колокол продолжал бить, но уже тише. Придворные во время паузы вскакивали с мест, хлопали в ладоши и кидали Брину цветы. Я поставил магическую защиту от его звона, но при этом начисто исчезли все звуки и воцарилась тягучая тишина. Гости открывали рты, что-то говорили, пили, жевали, рыгали, и все это совершенно беззвучно.

За столом между мной и Эдуардом сидела Райна – хорошенькая дочь владельца манора близ Элизеры, в детстве она приезжала вместе с братом на мои спектакли на озере. Сейчас ее брат – здоровяк, выше меня на целую голову, – помещался по левую руку от меня. При одном взгляде на его кулаки у меня пропало всякое желание ухаживать за Райной. Эдуард был куда смелее и пару раз поцеловал красавицу в щеку.

Я бы мог развеселить эту хмурое сборище, наполнив залу десятками веселых мираклей, обрушить на головы сидящих разноцветных бабочек и лепестки роз, но Эдуард предупредил меня, чтобы я и не думал магичить. В итоге я напился, наелся жареной свининой и отправился в гостевую комнату спать, едва молодые удалились к себе.

Глава 15. После пира

Сон был тяжел, мне снились кошмары: я бродил в подземельях неведомого замка и не находил выхода. Стены были черны от копоти, с потолка капала вода, что-то чавкало у меня под ногами, я находил мрачные ниши и закоулки, где когда-то прятались люди: убогие кровати, грязные тряпки на деревянных настилах, битые кувшины и чашки. Теперь люди исчезли, оставив после себя осколки своей жизни. Свет мелькал впереди время от времени, но едва я сворачивал в новый коридор, как оказывался в тупике. За стеной слышались голоса, но я не мог разобрать ни слова. Под ногами кто-то шевелился и пищал, я знал, что это крысы и отпинывал их носками сапог.

Я чувствовал, что меня пытаются разбудить, но брыкался, отворачивался к стене и по-детски пытался натянуть одеяло на голову. Кто-то буквально стащил меня с кровати. Запутавшись в одеяле, я грохнулся на пол и только тогда открыл глаза.

Лиам стоял надо мной, и вид у него был страшный – полуодетый, босой, в правой руке – меч, кинжал без ножен заткнут за пояс. Рубашка из тончайшего батиста вся в темных пятнах, голова в чем-то красном, волосы слиплись, свисали сосульками на лицо. Я не сразу понял, что и голова у него, и рубаха – в крови.

Я смотрел на него, часто моргая, не в силах ничего сказать. Лиам что-то говорил, но я не мог понять, что именно.

– Нас заперли… – разобрал я с третьего раза.

– Заперли – где? – Я выбился из комка одеяла и простыней и поднялся. Замотал головой, пытаясь прийти в себя, – после выпитого на свадебном пиру голова была тяжелой, в висках ломило.

– Улица перекрыта. Магическая стена, – сообщил Лиам.

– Ты с кем-то подрался?

Я стал искать брюки.

– Троих наших убили. Меня тоже пытались. И Эда. И еще там, у магической стены, тоже наши полегли…

– Убить… кто пытался?

Я отыскал под кроватью брюки и натянул. Опоясался мечом. Фразы Лиама не доходили до моего сознания, настолько диким казалось происходящее. Мы заключили мир. Вчера была свадьба. Тана – жена будущего императора. Сегодня… ночью… нас убивают? Кто?

– Стража Игера.

– Но зачем?

– Я захватил одного из стражей живым. Клянется, отдан приказ: убить нас всех – Эдуарда, меня, тебя, всю нашу свиту.

– Но зачем? – Кажется, ничего, кроме этих двух слов, я произнести не мог.

– Ты не понял? Тана наследует Ниен. Это же было записано в договоре. Если мы все умрем бездетными, Тана станет королевой Ниена.

– Но твоя дочь!

– Ее некому будет защищать.

– А как же магическая печать? Ее же приложили Брин с Кроном! Договор…

– Не знаю. Что-то не так.

– Эд?

– Он внизу.

– А Тана?

– Не нам беспокоиться о ее жизни. Ее точно не станут убивать.

– Да, конечно. Идем. Магик связал их нити, Гиер спасет ее непременно. Потом она сможет нам помочь. Потом, но не сейчас.

Я снова глянул на Лиама, на его разбитую голову – кровь каплями сочилась из-под волос и стекала по лицу. Мне не пришлось даже настраивать себя – черная ярость завертелась во мне бешеным смерчем, как будто сотни злобных летающих змей включились в этот хоровод.

За дверью столпились человек десять из нашей свиты. Я узнал Райну – сегодня она не смеялась, а была испугана и бледна, поверх короткой нижней туники ей на плечи накинули огромную мужскую куртку. Я поискал взглядом ее брата, но не нашел. Многие из наших были ранены, почти все – полуодеты или вообще в ночном, прямо из постели. Они расступились передо мной. Почти все глядели с надеждой. Мерра… Я поискал его взглядом, но не нашел. Скорее всего, его убили первым. Магик такого уровня – большая помеха. Но он мог спастись благодаря своему искусству. Я старался никого не касаться – черная круговерть внутри меня грозила опасностью всем.