В омут с головой - Калеб Азума Нельсон

Ностальгия дурманит и ранит. В твоих мыслях – весна, солнце, облака и небо, которому ты радуешься, как ребенок. Ты крепко обнимаешь маму на прощание. Слышишь хрипы в ее дыхании – это после долгих лет работы. Впервые они появились в снежном 93-м году. Каждый день она продиралась через сугробы на работу, в супермаркет. И даже заступничество лучшей подруги не помешало управляющему отомстить твоей матери за то, что отвергла его ухаживания. Он отправил ее на работу в морозильной камере: от холода у нее зуб на зуб не попадал, а пальцы потеряли чувствительность и не ощущали прикосновения даже к круглому животу, бережно хранящему новую жизнь. Ты многим обязан матери, когда-нибудь расскажешь и ее историю, но сейчас в твоих мыслях только весна, солнце, облака. Ты крепко обнимаешь маму – легкий аромат мускуса, хрипы, спокойствие. За входной калиткой дерево осыпает тебя фейерверком цветения. С ног до головы. Уже подрезают ветви, оставляя стволы в неприличной для солнечной весны наготе. Женщина из приюта, как обычно, машет тебе в ответ из окна. Показывает большой палец – «Класс!». Интересно, ждет ли она чего-нибудь, и если да, то чего? В целом все как обычно, в плейлисте выбираешь альбом J Dilla ‘Donuts’, но неожиданность прервет твою прогулку до станции:

Молодой парень с изумленным видом стоит перед своей машиной – то, что машина его, сразу ясно по его позе, как и то, что он заработал на нее собственным трудом, – и соображает, что делать. Наклоняется, и тут ты замечаешь, что между шиной и ходовой частью воткнут дорожный конус. Такие же неодушевленным дозором выстроены вдоль дороги для охраны деревьев, или нет, наоборот, – они защищают пешеходов и транспорт от падающих веток. Парень силится вытащить погнутый от видимого столкновения пластик. Когда ты подходишь, он бьет кулаком оранжевый конус, но тот остается недвижим.

– Я его не заметил, – говорит он. В руке у него откуда-то зажженная сигарета. Он делает затяжку и тушит окурок. Посмотрев вниз, ты понимаешь, что выбора нет, кроме как сдаться. Дорожный конус даже не шевелится.

– На работу?

– На собеседование, – отвечает он.

– Может, на электричке?

– Опоздаю. – Он смотрит на часы. – Уже опаздываю. Вот блин. – Он устало вздыхает. Как же хорошо тебе это знакомо.

– Я вызову «Убер», – говоришь ты, доставая телефон.

– Что? Не…

– Уже вызвал.

– Я бы не… Да ладно, я что-нибудь придумаю.

– Все нормально. Просто найди меня как-нибудь.

В следующий раз ты видишь его по дороге домой. Завидев тебя издали, он радостно улыбается.

– Привет, как жизнь?

– Не жалуюсь, не жалуюсь. А ты как?

– Отлично. Вот домой иду. – Он делает затяжку и предлагает тебе покурить. Ты берешь тлеющий огонек из его рук, и – пых-пых – с каждым вдохом в глазах рассыпаются искры. Черные зрачки расширяются до предела. Он устало улыбается. Из наушников в темноту льется музыка.

– Что слушаешь?

– Диззи Раскала.

– Классика.

– База. Я был бы не я без Диззи.

Улыбаешься сам себе. И внезапно не можешь противостоять порыву.

– Можно тебя сфотографировать?

Он удивлен. Одно дело, когда на тебя смотрят, другое – когда тебя видят. Ты просишь разрешения увидеть его. Он кивает. Ты достаешь из сумки фотоаппарат и направляешь на него объектив. В глазах блеск, украденный у звездного неба. На добром лице мягкая улыбка. Ты нажимаешь спуск затвора, и черты его лица раскрываются перед камерой. Честная встреча двух людей. И никаких слов здесь не нужно.

29

Вначале было не слово, а ритм. Кик кик-снэйр, кик-кик снэйр. Вырванные откуда-то лоскутки сшиты вместе в незатейливое одеяние. Ты качал головой, и ритм мягко, как шапка, обнимал голову: кик-кик снэйр, кик-кик снэйр. Говорит Лондон! Верен себе, верен тебе, резкий и такой знакомый. Будто слушаешь байки старшего брата своего друга, зная, что все это совершенная правда. «Я крут, да». Такой знакомый голос, как у друга семьи или брата – не по крови, но все равно родного. «Лондон, – произнес голос, – расправь свои плечи!» После этой песни музыку пришлось выключить – взрослые настояли! – но остался кайф от встречи той запретной правды с твоей собственной.

Впервые ты слушал тот альбом в автобусе, на пути в Борнмут. Боевые искусства прививают дисциплину тем, кто рвется к свободе. В тот день ты проиграл турнир, но все равно чувствовал себя очень храбрым.

Ричард, хозяин кассеты, был очень крутым и в твою сторону даже не смотрел, но ты знал, что он видит тебя. На шее у него висела пара тяжелых золотых медалей. На турнире вы все видели, как он развернулся на пятке и нанес удар прямо в грудину напуганному сопернику, тот все поглядывал на тренера, мечтая, чтобы расправа закончилась. Когда Ричард буквально смел с ринга первого претендента на победу, его поставили на бой с другим, четырьмя годами старше. Руки в защите, шаги легкие, поток точных ударов, обрушившихся на противника все с той же легкостью. Ты крутился рядом с Ричардом, пока он наконец не обратил на тебя внимание.

– Чего тебе, мелкий?

– Можешь сделать мне копию… кассеты? – спросил ты нависающее над тобой человечище.

– Ты что, ее еще не слушал?

Он так удивился, когда ты помотал головой, что отдал тебе кассету прямо в футляре с надписью Диззи Раскал, ‘Boy in Da Corner’ на ребре.

Идем дальше. Чужая гостиная, истоптанный ногами и затертый коленями ковер. Ты весь день болтался с друзьями, но все равно пытаешься растянуть каждый миг беззаботности, словно последний в жизни.

Переключая каналы, выбираете MTV BASE. Клокот ускоренного смеха, вопрос: «Что тут смешного?» Пара детей играют на пустыре. Вспышка – один из них уже взрослый, в котелке и круглых солнцезащитных очках. Все черное. И все черные.

Второй рэпер в кожаной бандане, он улыбается, читая свой текст. Годы спустя ты увидишь его на парковке у супермаркета с ребенком на плечах – он пытался удержать свою мальчишескую улыбку, но она ускользала с его лица.

Немного вперед, в 2016-й. Ты потерял равновесие в моше. Пять пар рук – ты чувствовал каждый палец – поставили тебя на ноги. Скепта бегал по сцене в шортах и черных солнцезащитных очках, заполняя собой все пространство целиком. Тем летом ты часто размышлял об энергии, частотах и о случаях, когда кажется, что так и должно быть, что все правильно. Когда диджей третий раз поставил тот трек и пятеро черных парней начали прыгать по сцене, ты