Закон Дарвина - Олег Ростислав

– Могу сбацать Филю Киркорова. Или про страдальцев зоны.

– А еще «ДДТ» можешь? – спросил Сашка. – Про звезду. Знаешь?

И в долю секунды загадал: если он знает – то…

А что – «то» – не подумал, поскольку и сам не знал.

Тот посмотрел внимательно. Кивнул:

– Знаю.

Мы вечно в пути.

Мы – голодное «где-то».

Мы отчаянная,

безнадежная жизнь!

За краюху безумного

Этого света

До последнего, парень,

держись!

Сашка стал смотреть в огонь. Песня скрежетала рваной броней. А он ждал припева.

И вот он – припев…

– Догорела и упала рядом юная звезда…

Прожила на воле мало, вылетала из гнезда…

Прекратившая светиться, кровь стекала по траве…

Долго будет ночью сниться боль в ненужном рукаве…

Сашка стиснул зубы. При этих словах ему почему-то вспоминался кадр из фильма «Сволочи». Фильм много ругали, хотя Сашка и не очень понимал почему и не стремился разобраться, если честно. Но припев напоминал ему лицо. Да-да, как это ни странно, лицо – лицо главного героя по прозвищу Кот. Как он, оскалясь, помогая зубами, перематывает мгновенно промокающий кровью бинт – на том месте, где только что была его рука. И в глазах – боль и отчаяние.

Но немецкую базу они все-таки взорвали. Да. Взорвали. И почему-то неважно, что нет руки. Вот такая глупость[9].

Сашка опустил голову ниже, чтобы не видели его глаз.

– Красная звезда на зеленой каске!

Черная дыра на волоске…

И еще:

– Почерневшая

От предчувствий и страха

Бьется жила на белом

От боли

виске!

Мы в последнюю ночную атаку

Поднимаем себя

С живота

налегке…

Хорошо поет этот парень. Очень здорово поет… Может, Мишка имел в виду его, когда говорил, что надо идти на пустоши? Что вообще хотел сказать Мишка?

Эти улицы нам с тобой с детства знакомы.

Блеск реклам и плененной энергии стон…

Здесь давно позабыты законы Природы.

Мы с тобой – дети камня и грязных промышленных зон.

Наше Солнце-Ярило по прежнему светит,

Но траву под ногами для нас асфальт заменил,

И в холодном тумане тот свет незаметен —

Мы едва слышим голос царящих за Городом Сил.

Из цветов полевых ты не носишь венка…

До него ли тебе в этих джунглях бетона и стекол?

Но по воле Богов я здесь встретил тебя,

И теперь нам обоим не будет уже одиноко.

Шум машин прогоняет неясные сны,

Но Родная Земля для нас остается Родною.

Мы с тобою пройдем через все повороты Судьбы.

Потому что – ты слышишь, любимая? – нас все же двое…[10]

– Давайте поедим, – совершенно без перехода предложил певец и присел у огня.

Все зашумели, хотя и сдержанно, послышался безотносительный мат, совершенно обычный в любой подростковой компании. К огню опять потянулись палочки, и Сашка тоже подогрел свою.

– Пиво будешь? – предложил кто-то, протягивая Сашке стакан. Тот принял его и отхлебнул горькую жидкость, потом откусил от сосиски. Певец смеялся, что-то говорил сразу нескольким из тех, кто сидел возле него, взъерошил волосы какому-то мелкому…

«А рядом случаи летали – словно пули. Прямые, рикошетами, слепые, на излете… Одни под них подставиться рискнули – и нынче кто в могиле, кто в почете…» – вдруг почему-то вспомнились Сашке слова какой-то песни. Сколько ни ходи по улицам – все равно придется возвращаться туда, где он, в общем-то, никому не нужен. А где и кому он вообще нужен?..

Он бросил пустой стакан в огонь. И услышал, как гитарист говорит:

– Ну что, пора и честь знать.

– Спой еще, – попросила какая-то девчонка. – Про психа.

– Ну ладно, – улыбнулся тот. Не стал вставать, дотянулся до гитары.

Он не любит болтать. Он давно уже стих.

И ему наплевать,

Что он, в сущности, псих.

И по сущности – вор,

Взявший жизнь напрокат…

Он сам себе прокурор

И сам себе адвокат…

Он сам себе прокурор

И сам себе адвокат!

Почитай его мысли,

Да загляни в его песни…

Сбрось покуда спесь —

Он недолгий здесь

гость!

И в бессонные ночи —

Если больше нет мочи —

Он выпьет порошку и забьет в башку

гвоздь!..

«Да, надо решаться, – не вполне ясно для себя самого подумал Сашка. – Надо. Иначе навсегда будет то, что сегодня весь день. Серая осень. Три месяца осени можно вытерпеть. Но не всю жизнь. Это слишком много…»

У него на глазах хлеб меняли на кровь.

У него на руках

Умирала любовь!

Божий храм стал ларьком

По продаже свечей…

Дом его под замком —

И душа без ключей!

Почитай его мысли

Да загляни в его песни…

Сбрось покуда спесь —

Он недолгий здесь

гость!

И в бессонные ночи —

Если больше нет мочи —

Он хлебнет кваску и забьет в тоску

гвоздь!

Парень пел, наклонив щеку к гитаре и чуть потряхивая головой. Но в какой-то момент поднял лицо – и Сашка понял, что глядит он прямо на него. Непонятно. Но не неприятно. Скорее оценивающе.

«Да», – подумал Сашка.

– А зажались в загон и не такие умы…

Но, похоже, что он

Счастлив больше, чем мы…

Он, конечно же, псих,

Он родился в раю!

Он лечит души других,

Позабыв про свою…

Он лечит души других,

Позабыв про свою!

Почитай его мысли

Да загляни в его песни…

Сбрось покуда спесь —

Он недолгий здесь

гость!

Ох, бессонные ночи!

Если больше нет мочи —

Он хлебнет кваску и забьет в тоску

гвоздь!

Он не любит болтать. Он все помнит. Он – псих[11].