Закон Дарвина - Олег Ростислав

Я поймал себя на неприязни к неграм. Странно… попытался было опровергнуть сам себя, однако неприязнь имела очень четкую основу под собой:

1. Работать с неграми невозможно – очень ленивые.

2. Общаться с ними невозможно – наглые донельзя. А дать отпор нельзя… даже не потому что ответят, это-то как раз нет. Жаловаться побегут.

3. Английский у них урезанный какой-то. Их даже собственные однополчане с трудом понимают.

4. Девчонок наших уводят. Ну, с этим понятно, это я чисто как по-аборигенски рассуждаю. Самому, понимаешь ли, мало, а тут еще и макака чернозадая их уводит!

Я усмехнулся и поднес к глазам запястье часов. 15.54, значит, бар уже открыт.

Нет, в новооткрытом баре пить я не собирался. Я, честно говоря, вообще употреблять что-либо из алкоголя перестал. Насмотрелся – идешь переулками, сидят штабелями на лавочках. Нарики, алкаши… Скатились они даже не потому, что характером слабые. Это их оккупация сломала – порушила весь привычный уклад жизни. Вот представьте себе хомячка, который всю свою хомячиную жизнь сидит в закрытой коробке. Если коробку открыть тихонько и легонько, то зверюга обустроится на воле легко. Если же ее изрезать ножом да еще и орать при этом что попало – хомяк сдохнет.

Гораздо легче в этом роде детям. Да-да, я серьезен – именно детям. Они еще не поместили себя в «коробку» житейских проблем. Деньги, работа, секс. Им еще не до этого.

Я свернул и обогнул лужу… чего-то. По-моему, там была и кровь. Ну, так или иначе – вот и бар.

Просто бар без названия – недавно открылся. Спонсирован амерами – ибо в основном сделан для ходящих в увольнения солдат. Психологический прием: пить в американской зоне одно, а вот бухать в теплой компании аборигенов – совсем другое дело!

Скрипнула пружина железной двери, я переступил через высокий порожек и вошел внутрь. Где-то в углу какой-то рьяный служака уже снимал с очередной пассии лифчик (однако вскоре был выпровожен вместе с ней). Прямо передо мной валялось некое существо, опухшее и пьяное. Вдруг оно подняло голову.

– Мальчи-и-ик, подай на бутылочку-у-у….

– Пшел на х….

Знаем мы таких. Давят на жалость, дескать, был гением, но тут злосчастная оккупация, и все. Сломалась жизнь.

Не знаю, кто как… ну не верю я, что жизнь может сломаться, если ты этого не хочешь! Не верю! Мой любимый столик – тот, что рядом с барной стойкой, был свободен. Я не преминул его занять.

– О, Яро́слав! – Эту официантку я знал. Да еще б не знать – мы одного возраста. Правда, она то ли чешка, то ли венгерка…. С дядей приехала.

Она выглядела довольно-таки миловидно – узкое лицо, обрамленное длинными, светлыми с переливом волосами. Фигурка у нее тоже довольно-таки ничего – это как раз подчеркивала ее униформа. Короткая юбка и топик. Радовало глаз. – Ты ка́к обычно́?

– Ага. – Я кивнул и ухмыльнулся. Все-таки прикольный у нее акцент!

Как обычно – это значит большая пицца с мясом и плавленым сыром, не менее большая кружка крепкого чая и красный жгучий перец.

Вообще, когда я пришел в «Мечту Пиндоса» (так прозвали этот бар алконавты) первый раз, Мару очень удивило то, что я выбрал чай, а не колу. Надоела она мне, честно. Разнорабочий на базе этой колой может чуть ли не ноги мыть – потому что ее там полно, целый контейнер. Спасибо, напился.

Широкоэкранный телевизор (защищенный специальным пластиковым окошечком) работал на полную громкость. Сначала были новости из России. Марш «ОвипЛокос – Шагай Во Имя Добра!». Странно… когда показывали трансляцию этого марша в Воронеже, мне ясно послышалось, что какой-то мужик орал: «Бухай во имя добра!»

Потом показали жизнь «мирных граждан». Несколько заводов, поля… опять же интервью с рабочими…. Интересно, амеры действительно не могут понять, что менталитет в России другой и то, что они показывают в США, не действует в России?

И апофеоз – концерт в Москве, на Красной площади. Большая сцена. На заднем фоне гигантский американский флаг. На Кремле рядом с русским флагом я заметил пиндосский….

А концерт был долгий. Аж три часа. Первым выступила широкоизвестная женская «рок»-группа, с писклявым хитом «Нью Лайф». Потом, как водится, новомодный рэп-исполнитель. Опосля этого – типично лубочный ансамбль, с балалайками и хором престарелых бабок. Очень смешно, знаете ли, смотрелись славянские костюмы на фоне «Звезд и Полос».

Потом какой-то хоровод прочих юных и не очень дарований. Ведущие концерта рассыпались в дебильных улыбках и хихикали, посвящая одну песню «Нашему любимому президенту, благодаря которому Россия стала демократической!» и «Миротворцам за то, что они нас охраняют!».

Я молча допил чай и поднялся из-за стола, оставив на нем желтую бумажку бонов. Надо было идти домой.

Хај, шта се оно чује из даљине:

Дал су вјетри, дал су вихорови,

Ил шуморе горе јаворове,

Ил са земљом трава разговара,

Ил певају на небеси звезде?

Сербская народная песня

На улице было темно. Как говорится, что хоть глаз выколи. Под ногами что-то чавкало, хотя последний дождь отшумел довольно давно. Неделю назад, кажется… Сейчас начало июля, а вот хоть и лето, быстро лужи не сохнут почему-то…

Сашка не взялся бы сказать, зачем он так упорно шагает вперед. Может быть, потому, что впереди – очень далеко – горел фонарь и до него просто хотелось дойти? Был второй час ночи, самое неприятное время, когда шансов наткнуться на местных блюстителей региональной чистоты больше всего – у них как раз кончается пиво, и они выползают на улицы с нетолерантным вопросом: «Закурить есть?»

Может быть, Сашке даже хотелось на них наткнуться. Ну изобьют. Ну и что. Зато…

Что «зато» – он не знал и не взялся бы объяснить, почему еще не повернул обратно и идет к этому фонарю.

«А куда мне еще идти? – неожиданно очень отчетливо подумал Сашка и поглубже сунул руки в карманы куртки. – Домой? Может, правда домой? И пусть все…»

Но он вспомнил Мишку – и вздрогнул от ужаса и жалости.

В этой части города он не был еще никогда. Город-то большой. Большой, поделенный на районы местными гопниками и какой-то безалаберный. Полосами. Идешь – громады из стекла и бетона, яркая реклама, дорого одетые люди на улицах. Поворот – и уныло-стандартный спальный район с крысиными хвостами «пирамидальных тополей» и банками из-под пива у изрезанных скамеек. Спуск – улица вдоль речки, застроенная вкривь и вкось ветшающими частными домиками. Подъем – кладбище. Петля – надутые друг перед другом особняки за мощными заборами. Еще поворот – расселенный район, черные прямоугольники брошенных окон. А дальше – красивый старый парк. А за ним – опять рекламы, офисы, ресторанчики…

Похоже, этот район был расселен под снос. Во всяком случае, ни слева, ни справа в окнах ни огонька. Можно даже испугаться. Сашка прислушался к себе. Нет, страха не было. Только равнодушие. Если бы сейчас из этих темных силуэтов по сторонам грязной дороги начали материализовываться какие-нибудь вампиры – Сашка не удостоил бы их даже взглядом.