Закон Дарвина - Олег Ростислав

Глава правительства Российской Конфедерации Независимых Народов Подлинский в прямом эфире отвечал на вопросы СМИ. Вместе с главой миссии комитета ООН по природопользованию в России и главой миссии UNFRF. Речь шла о вещах простых и понятных – заботе о народе, интеграции в мировое экономическое и культурное пространство… интересным было не это. Разгребать словесный мусор Верещаев научился еще при прежней власти, и неплохо.

Так вот. За этим словесным мусором проглядывало отчетливое раздражение. Верещаев хмыкнул. Интерееееесно, что же так разозлило надежду россиянской демократии? «Миссионеры» вообще только поддакивали (писатель представил себе их лица с широкими улыбками и улыбнулся тоже).

Под окнами с воплями, визгом и хохотом проскочили мальчишки. Детей в деревне стало почему-то очень много, и откуда они взялись – не вполне ясно, но со многими не было взрослых. Лена Земскова и Валя Климина – как будто мало им было своих буйных отпрысков – взяли на себя заботу о них, руками своих же подопечных соорудив около леса на старой конюшне что-то вроде общежития. Верещаев и сам поучаствовал, а потом присоединились несколько местных женщин. Кто написал вывеску: «Пионерлагерь «Кровавый Подгузник» Верещаев не знал, но подозревал, что Федосов, хотя тот в ответ на обвинения женщин делал каменное лицо и разводил руками. Вывеску женщины трижды снимали, она трижды возвращалась обратно – и теперь бывшую конюшню иначе как «кровавым подгузником» никто не называл.

В соседней комнате грохнуло, звякнуло и покатилось; дверь распахнулась – и вошел Ярцевский. Дмитрий был в костюме, веселый и разухабистый. Ольгерд приподнял бровь, смерил взглядом бывшего адвоката.

– Бездельничаешь?! – весело спросил юрист, падая в кресло.

– Ты мне не оставил вариантов, – буркнул писатель. – Даже в город не выпускаешь. Зачем я тебе нужен, Димон? И что мы вообще делаем? Начали так резко, а потом свернулись…

– Что, пострелять хочется? – ехидно осведомился Ярцевский. – Детство играет? – Верещаев неопределенно повел плечами. Ярцевский вздохнул: – А знаешь, в Воронеже модельное агентство ночью сожгли… «ПАРАДИЗ ЭКСТРА». И за ночь в трех местах подорвали газопровод. В одном из мест подрыва устроили засаду, застрелили контрактника из ЧВК – из темноты начали палить из пистолетов, наугад, попали в лицо…

– Интересно. – Верещаев сел. – А ты-то что в Воронеже делал, а?

– Я? – поднял Ярцевский плечи, досадливо раздернул узел галстука. – Дарственную оформлял одному… хорошему человеку. Дарственную на автобус…

– М-да, – выдохнул Верещаев и потянулся было опять за книжкой, но замер – Дмитрий глядел на него странно, словно сомневался: говорить или нет. – Что такое? – чуть настороженно спросил писатель и даже оглядел себя сверху донизу.

– Послушай, Ольгерд, – неожиданно каким-то странным голосом спросил Ярцевский, – а ты думал, что делать после победы?

Верещаев флегматично пожал плечами.

– Я в ней абсолютно не уверен, даже на горизонте не вижу, – спокойно заметил он. – Но очень рад, что ты в ней не сомневаешься.

– Не сомневаюсь, – совершенно уверенно подтвердил Ярцевский. – Вначале еще были сомнения, теперь нет. Меня волнует другое… – Он устроился удобнее. Верещаев слушал, заложив большие пальцы рук за ремень. Лицо его было несколько тревожным.

– Всякий раз, когда ты так говоришь, – медленно и тихо начал он, – ты ставишь перед собеседником неожиданные и не очень приятные вопросы… В чем дело на этот раз, если уж ты не сомневаешься в победе?

– Меня беспокоят очертания будущего мира, – витиевато, но серьезно заметил Ярцевский. – Тебе, например, ясно, что к прошлому возврата нет? – Верещаев слушал с непонятным лицом. – Нет возврата не только в… гм… демократию… – Ярцевский сделал гримасу, как будто понюхал дерьмо. – Нет возврата и в любимый тобой Советский Союз.

– Вот как… – Верещаев взглянул остро, жестко. – Любимый мной… А тобой?

– Не слишком, – так же жестко ответил Ярцевский.

– Там не любили юристов?

– Там не умели ценить людей.

Верещаев дернул углом рта:

– Так о чем ты?

– О контурах будущего.

Верещаев резко рассмеялся.

– Тебе это не кажется странным? В оккупированной стране с безразличным ко всему населением двое ничего толком еще не сделавших партизан-любителей сидят в полузаброшенной деревне и беседуют о контурах будущего.

– Нет, не кажется, – ровно и по-прежнему жестко ответил Ярцевский. – Как ты посмотришь на пост министра пропаганды, культуры и идеологии в Новой России?

Верещаев отчетливо потянул воздух сквозь зубы. Потом негромко спросил:

– После победы?

– Скорее всего – еще в процессе.

– Ты сошел с ума, Дима?

– Я? – Мужчины бросались репликами, как твердым тугим мячом. – Нет. Я совершенно серьезен.

– В чьем же правительстве? – спросил Верещаев.

– В правительстве Великого Князя. В моем, Ольгерд.

– Сссссссс, – Верещаев потянул сквозь зубы воздух и сел удобнее. Ответил, помолчав полминуты:

– Ты говоришь серьезно.

– Да.

– Но это значит, что ты и впрямь сошел с ума, Димка.

– А ты?

Ольгерд молча закусил уголок губы.

– Поверь тому, что сам писал, – тихо и горячо сказал Ярцевский. – Поверь, что Империя может родиться в нетопленой хижине посреди разоренной страны – возникнуть в воздухе между двумя сумасшедшими, как мираж, как призрак – и обрести плоть! Поверь себе!!! Не мне, черт побери!!! СЕБЕ!!!

Пораженный этой горячностью всегда спокойного и ироничного друга, Верещаев молча глядел на Ярцевского. А тот вздохнул, стащил галстук, повесил его на кончик начищенного ботиночного носка и, покачивая ногой (из-за двери к галстуку начал красться напряженный серый котенок), как ни в чем не бывало продолжал:

– А на данный момент мне нужен начальник разведки и отдела пропаганды.

Верещаев не успел отреагировать. Снаружи начался шум, что-то крикнул Арт, пробежали несколько человек, и мужчины выскочили на крыльцо…

…Парней лет по 17–20 было десятка полтора, тяжело нагруженных, похожих на туристов. Они явно отшагали немало километров по лесам, но были вполне бодры. С ними были и три девчонки. Федосов с каждым обнялся, издавая веселые нечленораздельные возгласы. Арт (с крысой на плече) светил рядом улыбкой, как маяк в тумане, – ясно было, что он их всех хорошо знает.

Ярцевский и Верещаев, стоя на крыльце, наблюдали эту картину. И Дмитрий вздрогнул, когда Ольгерд коснулся его плеча.

– Ну что ж, эта должность по мне, – сказал писатель. – Я о должности начальника разведки и пропаганды. А дальше – посмотрим.

Многие наверняка видели фильм «Звездный десант», снятый по книге Хайнлайна. И наверняка многие помнят тамошние выпуски новостей – прямо прыскающие рвением и преданностью своей стране, лопающиеся от оптимизма. Даже новости печальные там сообщались так, будто они мимолетны. Все вспомнили?