История рыцарства. Самые знаменитые битвы - Екатерина Монусова

День 15 ноября 1202 года, когда, вопреки папскому запрету, христианский Задар был захвачен и безжалостно разграблен, можно считать генеральной репетицией крестоносцев по взятию Константинополя. Иннокентий III тогда действительно был не на шутку разгневан и отлучил всех участников разбоя от церкви, правда, все же больше обвиняя венецианцев. Он отписал рыцарскому войску: «Ибо… древний враг, который есть диавол и сатана, который соблазняет весь мир, чтобы никто не имел великой любви, такой, чтобы положить душу свою за друзей своих… заставил вас вести войну против ваших братьев и впервые развернуть ваши знамена против верного народа, поскольку так вы собрали для него (дьявола) первые плоды вашего паломничества и до такой степени, что ради демонов пролили кровь ваших братьев… И когда жители города хотели, чтобы мы рассудили их с венецианцами, и даже в этом не могли найти вас милосердными, они развесили вокруг стен свои изображения Распятия. Но вы несправедливо напали на Распятого не менее, чем на город и его жителей…» (Во время осады отчаявшиеся задарцы, в расчете на христианскую солидарность нападавших, выставили на городские стены кресты.)

Вскоре, однако, папа дипломатично «отменяет» отлучение при условии, что руководители позорного похода подпишут обязательство вновь повиноваться его приказам и наставлениям.

Иннокентий III

Венецианцам строгий Иннокентий тоже посулил отпущение грехов, если они раскаются. Но, ежели нет, так и останутся отлученными. Крестоносцам, тем не менее, милостиво позволяется взаимодействовать с торговцами, иначе как же им добраться до Святой земли без венецианского флота. Вот такая папская сделка с Богом. Впрочем, он же его представитель на земле.

Однако рыцарям уже, видимо, пришелся по душе вкус христианской, пусть и схимнической (православной), крови. Они в этот раз так и не собрались на защиту Гроба Господня. К тому же весьма кстати, к венецианскому дожу Энрико Дандоло и лидерам крестоносцев обратился за помощью бежавший из Византии Алексей IV Ангел, сын низложенного византийского императора Исаака II. (В 1195 году в Византии произошел очередной семейный государственный переворот. Брат императора Исаака II Ангела свергает его и узурпирует трон под именем Алексея III.) Обращение законного наследника византийского престола дает последний толчок «венецианско-рыцарскому» замыслу идти на Константинополь.

Предприятие сулило оказаться весьма выгодным. Каждый, в соответствии с ранжиром, получает свою «порцию счастья». Престарелый Дандоло устраняет могучих торговых конкурентов, молодой Иннокентий III имеет удобнейший случай провести в жизнь замыслы папской курии подчинить православную греческую (византийскую) церковь католическому Риму. Филипп Швабский угождает жене. Ее родственники возвращают в семью царский престол. Бонифаций Монферратский утоляет свои полководческие амбиции (новая красавица-жена стала лишь приятной неожиданностью). Кстати, у него были свои причины не жаловать Византию – ее императоры дурно обошлись и с его двумя братьями – Коррадо был обманут, а Раньери – отравлен. И, наконец, вся вместе эта честная компания сказочно обогащается…

Правда, не все расчеты оправдались. Если венецианские купцы действительно «отправили в нокаут» своего торгового соперника, то Иннокентий III, несмотря на разгром Византийской империи, так свой раунд и не выиграл. Он, хоть и объявил падение Константинополя «чудом Божьим», но ни военная сила крестоносцев, ни его блестящие проповеди не привели к унии греческой и католической церквей. А возникшая Латинская империя ничего, кроме ненависти, у православных константинопольцев не вызвала…

Более того, современники поставили рыцарей Креста в один ряд с вандалами, сравнив константинопольский грабеж с опустошением Рима в 455 году. Невольно напрашивается сравнение руководителя похода Бонифация Монферратского с королем вандалов Гейзерихом, под чьим началом был разграблен Вечный город. Довольна ли была такой параллелью новая супруга Бонифация, сказать не могу. Ведь имеются свидетельства, что Гейзерих «был невысокого роста и хромой из-за падения с лошади, скрытный, немногоречивый, презиравший роскошь, бурный в гневе, жадный до богатства, крайне дальновидный, когда надо было возмутить племена, готовый сеять семена раздора и возбуждать ненависть». Но это, как принято говорить, уже совсем другая история.

Для ясности картины, следует отметить, что вначале крестоносцы сдержали слово, данное законному византийскому царевичу, и, выдворив узурпатора, посадили на трон сразу двух императоров: Алексея IV и его свергнутого отца Исаака II Ангела. Однако те отказались полностью выполнить данные за это рыцарям и венецианцам огромные финансовые обязательства. И, пока между ними велись затянувшиеся переговоры, династии Ангелов пришел конец. И сына и отца отправил на тот свет, захватив трон, еще один узурпатор, воцарившийся как Алексей V Дука Мурзуфл. Вот тогда-то у крестоносцев были полностью развязаны руки, и произошел почти комический штурм, с которого мы начали рассказ, но завершившийся невиданной «константинопольской трагедией».

Что же касается, самой византийской столицы, то по утверждению главного латинского свидетеля Виллардуэна там «сгорело домов больше, чем их имеется в трех самых больших городах королевства Франции», разумеется, – тех лет. Варварские бесчинства крестоносцев побили любые известные «рекорды» вандализма. Без сомнения, непоправимый ущерб понесла от этого вся европейская цивилизации. Английский историк Годфрей сделает вывод, что «Европе и христианству были нанесены раны, которые, как выяснилось со временем, оказались неизлечимыми».

Чего стоит только такое «рациональное» решение крестоносцев – переплавлять в слитки бесценные художественные творения из металла. Так им было удобнее подсчитывать цену награбленного. Потрясающей красоты бронзовую статую богини Геры, супруги громовержца Зевса, что стояла на одной из городских площадей, «для удобства» искрошили на куски. Такая же судьба постигла и гигантского бронзового Геркулеса, созданного древнегреческим ваятелем-классиком Лисиппом, придворным художником Александра Македонского. По команде Энрико Дандоло в Венецию отправили (слава богу, не разбили) великолепную квадригу лошадей из позолоченной бронзы руки того же Лисиппа. В византийской столице она украшала императорскую трибуну ипподрома. А вот константинопольские статуи Париса, бросающего яблоко Венере, и волчицы, вскармливающей Ромула и Рема, кому был обязан своим рождением Рим, разделили участь бронзовых Геркулеса и Геры.