Испытание смертью или Железный филателист - Шуммит Датта Гупта

Там было написано, что в 1802 году начался голод, и мать Чаки с детьми приняла деревня его тетки. Для Чаки сделали несколько охотничьих ассегаев и щит из черной коровьей шкуры. После этого он начал изнурять себя тренировками в метании копья и ассегая и стал победителем в пастушьей игре уку гваза инсема. Играющие юноши выстраивались вдоль крутого склона, и кто-то сталкивал сверху круглый клубень величиной с футбольный мяч. Пока клубень катился, юноши метали в него заостренные палки, чтобы потом от руки победителя уку гваза инсема на охоте не успевал убежать ни один зверь. Позже Чака стал первым и в палочных, и в групповых боях. Он сколотил и натренировал группу, позволившую постепенно подчинить себе остальных пастухов. В девятнадцать с помощью двух метательных копий и тяжелой палицы победил леопарда. К двадцати одному году воин Чака достиг роста метр девяносто, был невероятно умен, силен, красив и властен. Вместо традиционных боевых приемов предложил воевать метательным копьем, максимально сократив дистанцию с противником, и отказался от обуви, максимально облегчив передвижение.

Отражая щитом удары метательных копий, он научился цеплять щитом щит противника, отводить его и протыкать человека насквозь с боевым кличем «Нгадла!», означавшим «Я поел!». И переводящимся не то «Я силен и непобедим», не то «Я сыт твоей смертью». Но копье было слишком легким и часто ломалось, а метание ассегая во врага казалось Чаке добровольным разоружением. Он решил модернизировать оружие, создав нечто среднее между копьем и ассегаем, и нашел для этого лучшего кузнеца. Кузнецов боялись потому, что для закалки клинков они использовали человеческий жир, и когда в деревне пропадали люди, в первую очередь подозревали кузнецов. Для изготовления ассегая для Чаки кузнец содрал шкуру с четырех баранов живьем, оставив ее только на голове и ниже колен. Посадил их в загон, ожидая, кто из них умрет последним. Шкуру последнего, самого сильного барана пустили в работу, ибо она обладала самой большой жизненной силой и предназначалась для запасных мехов. Для этой плавки сделали новую печь, загрузили ее железной рудой, древесным углем и оплодотворили воздухом.

Отверстие в основании печи, предназначенное для входа воздуха и выхода железа, напоминало женский половой орган, расширенный, как при деторождении. Глиняное сопло, которое вводилось в него, лепили в форме фаллоса. Кузнец шептал заклинания и сыпал в печь порошок из толченых раковин устриц и мидий, улучшающий качество железа. Но когда процесс плавки подошел к концу, раздался вой и страшный хохот. Возле печки появился колдун. Это был высокий, сильный мужчина с тяжелым копьем и полированной палицей в руках. Плечи его покрывала накидка из шкур, от пояса до колен свешивались полоски меха, а лицо почти целиком скрывали хвосты животных. Подмастерья кузнеца от страха натянули на головы козьи шкуры, дрожал и сам кузнец. Чака не выдал своего волнения и с достоинством ответил на вопросы колдуна.

Позже он узнал, что колдун принадлежал к ужасному братству инсвелабойя. Инсвелабойя и были торговцами человеческими органами, из которых изготовляли «сильнодействующие снадобья». Вместе с инсвелабойя на людей охотились прирученные ими гиены. Уходя, колдун сказал, что видит в чужаке будущего великого вождя и поможет колдовством в изготовлении оружия, благодаря которому Чака подчинит себе половину Африки. Работа продолжалась, пока Чака не одобрил форму и вес клинка, и тогда кузнец приступил к самой ответственной части изготовления оружия. Он достал из специального горшка человеческие сердце, печень, жир и начал произносить заклинания…

Отто затошнило, он с отвращением захлопнул книгу, не дочитав, что впоследствии Чака стал еретиком и открыто высмеивал подобные суеверия современников. А победоносный ассегай назвал словом икʼва, которое подражало звуку, производимому клинком, когда его вытаскивают из глубокой раны.

Отто зашел к Тиане буквально на чашку чая. Они не виделись после поездки к колдуну. Тогда, привезя Тиану домой, он практически донес ее до спальни на руках.

Она рухнула в постель и свернулась калачиком прямо в том розовом с белой отделкой платье, в котором лежала на грязном полу хижины у ног старика.

Отто прикрыл ее пледом, дал стакан со снотворным, тщательно запер дверь и предупредил охранника дома, что хозяйка нездорова.

Сегодня Тиана встречала его в гостиной, сидя на диване в окружении котов, в домашнем халате. Форма одежды означала: «Я не слишком старалась к твоему приходу». Проджети кинулась разливать чай преувеличенно старательно.

— Только чаю? — переспросила Тиана. — Проджети готовит сегодня мидии, кашу из красной кукурузы и тыквенные блины.

— Спасибо, но я сыт, — заулыбался Отто и взял в руки чашку чая.

Он понимал, что после долгого и душевного обеда вдвоем будет очень трудно уйти просто так, а настроя на сокращение дистанции у него не было.

— Ты опять прятался от меня на крокодильей ферме? — спросила Тиана с упреком.

— Я улетал по делам фирмы. Заодно встречался с одним серьезным филателистом, показывал ему ваши марки. Они практически не доходят до Европы, и их можно выменять на очень ценные экземпляры. Я говорю о марках из бантустанов.

— Из бантустанов? У них есть свои марки? — удивилась Тиана.

— Конечно, например, бантустан Зулуланд получил статус Британской колонии и начал изготавливать марки в 1888 году. Конечно, для этого брались доступные марки Британии, и на них допечатывалось слово ZULU LAND. — Отто отхлебнул чаю и осторожно погладил кота. — А когда бантустан Зулуланд был присоединен к колонии Наталь, стали использовать марки Наталя. Но это, конечно, не такой раритет, как марки, выпущенные после поражения зулусов в англо-зулусской войне и раздела зулусского королевства на тринадцать мелких частей…

— Раздел произошел с согласия Динузулу — вождя одной из этих частей! — подсказала Тиана с нажимом учительницы.

— Это меня не так волнует. Меня волнует, что в 1886 году там были ручным способом изготовлены собственные марки! — Рассказывая о марках, Отто всегда сиял. — На них на африкаанс было написано: «Новая республика Южная Африка»! Любой филателист продал бы за такую мирку душу дьяволу!

— Мне кажется, химчистки и марки вполне заменили тебе отношения с женщинами, — скривила губы Тиана.

— Моя жена говорила то же самое, слово в слово, — засмеялся Отто. — Как ты себя чувствуешь после той ужасной поездки?

Тиана помолчала, потом посмотрела на него в упор и с вызовом сказала:

— Свободной!

Отто промолчал, осторожно почесывая за ухом голубого кота, подсевшего к нему. Было непонятно, стала Тиана свободной после поездки к колдуну от Гидона или от Отто, но предпочел не уточнять.

Пауза стала такой неловкой, что Проджети стала спасать настроение хозяйки:

— Скажите, мэм, быть может, мне все же погреть тыквенные блины? Эти ваши печенья к чаю только портят желудок!