Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

относительно реальной цели первооткрывателя; 2) чтобы собрать материал для ревизии «Книги пророчеств Колумба». Первое обвинение слишком легкомысленно и не заслуживает внимания. Что касается «Книги пророчеств», то она не содержит ничего, кроме библейских цитат и нескольких случайных отрывков из «Imago Mundi», «Historia Rerum» и «Marco Polo». Три замечания, датированные 1481 годом, только лишний раз доказывают, что Колумб начал читать «Historia Rerum» задолго до 1490 года, а остальные заметки, сохраненные Фернандо, содержат факты, собранные из опыта путешествий Христофора в Африку, Ирландию и Исландию, текст которых не требует опровержений.

Может ли кто-нибудь хоть на мгновение поверить, что Колумб сделал свои примечания уже после 1492 года и не вставил в них ни единого факта из своего бесконечно более чудесного опыта в Америке?

Глава 8

Королева дает согласие (1489–1492)

И будут цари питателями твоими и царицы их кормилицами твоими.

Ис., 49: 23

За весь 1489 год Колумб оставил за собой только один достоверный след. 12 мая государи снабдили его открытым письмом ко всем городским и местным чиновникам, предписывая предоставлять бесплатный стол и жилье «Кристобалю Коломбо», который «следует к нашему двору». В это время Фердинанд командовал осадой Басы. За пределами этого мавританского города был построен большой укрепленный лагерь, в котором пышно присутствовал весь «цвет испанского рыцарства». Почему государи захотели увидеть Колумба именно в этот момент, нам неизвестно. Возможно, что вернувшийся из Португалии Колумб, так и не дождавшись заключения комиссии де Талавера, решил вновь обратиться к королеве, которая любезно согласилась на аудиенцию.

Мы не можем ничего точно сказать о том, как долго Колумб оставался с двором в лагере и чем занимался. Говорили, что он добровольно принял участие в военных действиях и «продемонстрировал выдающуюся доблесть, сопровождаемую мудростью и высокими стремлениями». Учитывая решительный настрой против османского полумесяца, он, естественно, был рад возможности нанести несколько ударов за крест. Современниками зафиксирован любопытный случай, сослуживший Колумбу хорошую службу в деле осуществления его далеко идущих желаний. К кастильскому двору прибыли послы египетского султана, который грозился преследовать христиан в своих владениях и разрушить Гроб Господень, если Фердинанд и Изабелла не прекратят борьбу с мусульманами Испании. Колумб воспользовался случаем, чтобы подсказать королеве, насколько ненадежны священные места Палестины под властью неверных, и умолял отправить его на запад на поиски новых источников финансирования крестового похода. Но пока над Гранадой держалась мавританская власть, «индийское предприятие» продолжало оставаться вне зоны повышенного внимания Изабеллы. Когда 4 декабря 1489 года Баса капитулировала, Колумб снова оказался не у дел.

В этот период первооткрыватель испытывал настоящие страдания и, по словам епископа Джеральдини, был вынужден обратиться к гостеприимству францисканского монастыря близ Марчены в Андалусии. Как ему удавалось жить и где? Продавал ли он книги и карты, как сообщал Андрес Бернальдес из Севильи, когда познакомился с Колумбом? Закончилась ли финансовая поддержка со стороны Мединасели? Быть может, он остановился в кордовской семье Беатрисы де Харана? На этот счет можно выдвинуть любую гипотезу, поскольку достоверных исторических фактов мы не имеем: это был не тот промежуток времени, о котором Колумб хотел говорить в последующие годы.

Несколько заседаний комиссии де Талавера проходило в Севилье, и, вероятно, именно там в конце 1490 года было вынесено окончательное решение. Высокий комитет «счел его обещания и предложения невыполнимыми, тщетными и достойными отклонения», – пишет Лас Касас. Де Талавер высказал мнение, «что их королевской власти не подобает отдавать предпочтение делу, которое покоится на таких слабых основаниях и представляется неопределенным и невозможным любому мало-мальски образованному человеку». Фернандо и Лас Касас приводят шесть аргументов, использованных де Талавером, для доказательства слабых позиций Колумба: 1) путешествие в Азию заняло бы три года; 2) Западный океан бесконечен и, возможно, непроходим для кораблей; 3) Если бы Колумб достиг Антиподов (земли на другой стороне земного шара от Европы), он не смог бы вернуться; 4) Антиподов нет, потому что большая часть земного шара покрыта водой, как говорит святой Августин (по словам Лас Касаса, duida Sant’ Agiis-tin[94] стали своего рода рефреном комиссии); 5) из пяти зон Земли только три пригодны для жилья; 6) через столько веков после Сотворения мира маловероятно, что кто-нибудь сможет найти доселе неизвестные земли, представляющие какую-либо ценность.

Хотя Виньо и ему подобные осуждают этот набор доводов как легкомысленный и сфабрикованный (они доказывают азиатскую цель Колумба и не делают большой чести испанскому интеллекту 1490 года), у нас нет веских причин сомневаться в словах Лас Касаса. Это именно те возражения, которые мог бы выдвинуть любой ученый образца 1490 года, при тогдашнем уровне географических знаний в Кастилии – в стране не столь продвинутой в таких вопросах, как Португалия. Вместе с тем и сами португальцы просто продвигались вдоль побережья Африканского континента по пути, известному древним. Отправиться на Запад с задачей попасть на Восток было совсем иным делом – новым, рискованным и неопределенным. Заметки на полях книг Колумба показывают, что он копил возражения на первые пять пунктов, а «Медея» Сенеки достаточно контраргументировала шестой. Если для понимания ошибочности теории Колумба о 60-градусном Западном океане не требовалось особой учености, то почему же тогда комиссии потребовалось четыре с половиной года, чтобы составить отчет? Ответ прост – такой подход лежал в традициях и обычаях Кастилии. Фердинанд и Изабелла сохранили нейтралитет: не приняв и не отвергнув выводы де Талаверы, они, как писал Лас Касас, сообщили Колумбу, что его предприятие может снова привлечь их внимание в более благоприятный момент по окончании война с Гранадой.

Прождав еще от шести до девяти месяцев (возможно обретаясь в доме Мединасели), Колумб поклялся «Сан-Фернандо», что больше не станет надеяться на соизволение королевы. С него было более чем достаточно кастильских проволочек. Нам неизвестно, какую роль сыграл Бартоломео, занятый картографией в Фонтенбло, но, так или иначе, Колумб решил отправиться во Францию и предложить свое предприятие Карлу VIII.

Летом 1491 года Колумб посетил Ла-Рабиду, чтобы забрать оттуда сына, которому к этому времени исполнилось десять или одиннадцать лет. Может быть, и самому мальчику приходилось несладко с монахами, может быть, сам Колумб не хотел больше быть обязанным монастырю. В любом случае перед отъездом во Францию он собирался оставить ребенка в Уэльве на попечение сестры матери Христофора и ее мужа Мигеля Мольяра.

Вот здесь-то и происходит вторая встреча Колумба с настоятелем Хуаном Пересом, выразившим глубокое сожаление по поводу намерения Колумба навсегда покинуть Испанию. Чтобы не оставаться одиноким в своем мнении,