Проклятая реликвия - Майкл Джекс

— Я уверен, что Господь не поскупится и простит паре паломников грехи бесплатно.

Он решительно взял Яксли под руку и повел его прочь от калеки, благодарно сунувшего монетку назад в кошель. Баллок отвел Яксли в более тихий уголок церкви, подальше от основного шума и суеты. Лицо монаха сделалось пепельно-серым, но он по-прежнему изображал оскорбленную невинность.

— Право же, вам следовало бы сперва поговорить с приором Томасом. Вы меня не запугаете. Я вам не подвластен.

— О, так мне привести его, чтобы спросить, где вы были вчера ночью? И в ту ночь, когда Уилл Плоум забрался в усыпальницу?

Яксли задрожал, и гнев его улетучился.

— Откуда вы это знаете? — Они с приором думали, что сумели замять случай с Плоумом. Баллок по-волчьи улыбнулся, побуждая Яксли говорить первым. — Послушайте, что все это значит? Я… я заснул, когда должен был оставаться настороже. Вот и все.

— А прошлой ночью?

— Я всю ночь провел здесь. Вы же не думаете, что я совершил такую глупость и заснул еще раз?

— Вероятно, подтвердить это некому?

— А с какой стати?

По многолетнему опыту Баллок мог сказать, что ответы монаха весьма уклончивы. Он не поверил, что тот просто заснул в ночь, когда Уилл Плоум пробрался в раку. Чтобы отодвинуть плиту у входа в Святую Яму, нужно было сильно нашуметь в тишине церкви. В ту ночь Яксли наверняка не выполнял свои обязанности хранителя. Вопрос заключался в следующем — где он был? И отсутствовал ли он и в прошлую ночь, когда убили брата Джона Барлея? Баллок решил идти напролом, чтобы выбить Яксли из равновесия.

— С какой стати? Потому что либо ночью, либо рано утром был убит брат Джон Барлей.

Хранитель пришел в ужас.

— И вы думаете, что его убил я? Да почему?

— Почему? Потому что я видел, как два дня назад вы с ним ссорились. Из-за чего?

Яксли побледнел, но попытался скрыть свой страх за насмешливой улыбкой.

— Из-за того, что я уверен — это он науськал Уилла Плоума, чтобы тот залез в усыпальницу и привел весь монастырь в смятение. Этот дурачок ни за что не нашел бы старый вход, если б ему не помогли, а Барлей как раз в том возрасте, чтобы помнить старые истории. Каноники в Осни завидуют популярности раки и не остановятся ни перед чем, лишь бы помешать нам.

— А почему вы обвинили именно Джона Барлея?

— Потому что он… — Яксли замолчал, тщательно подбирая слова. — Потому что я слышал, как Барлей бахвалился, дескать, скоро он сделает кое-что к великой выгоде аббатства Осни. Что у него есть редкий подарок. А когда я его об этом спросил в тот день, он только засмеялся и стал спрашивать про Уилла Плоума. Вот я и решил, что его «редкий подарок» аббатству — это жестокая шутка. Если не он зачинщик, откуда он вообще про это узнал?

— Может, оттуда же, откуда и я. От самого Уилла Плоума. Уилл рассказал всем и каждому, как приор подумал, будто он чудесным образом похудел и залез в усыпальницу через смотровые щели. Он считает, что это очень забавно. А что касается плиты, так любой, кто на нее становится, чувствует, как она качается. Уиллу, наверное, просто стало любопытно, вот он и посмотрел, что под ней. И если бы вы оставались на месте, вы бы это увидели.

Яксли проигнорировал намек Баллока на то, что констебль не верит в его сон на дежурстве. Он держался своего.

— Что касается прошлой ночи, так я выполнял здесь свои обязанности. А теперь извините меня, но я должен выполнять их и сейчас.

Баллок понимал, что пока ничем не может опровергнуть утверждение Яксли. Но задумался — а вдруг Джона Барлей действительно мог предложить что-нибудь хранителю? А если да, то что именно? Но не имея никаких сведений, ему придется хранителя отпустить. Пока.

Фальконер вышел в открытый монастырский двор аббатства Осни. В самом его центре стояла бревенчатая хижина, крытая тростником — жилище главного каменщика. Она стояла, как символ сокровенного искусства масона, а не просто как убежище, где тот рубил камень. На столе были разбросаны инструменты Ля-Суша. С наугольником, циркулем и поверочной линейкой каменщик составлял план, определяющий символичность церкви. План пола основывался на трех участках в виде ромбов, один накладывался на другой. Три участка — Отец, Сын и Святой Дух. Там, где два внешних ромба частично совпадали, в середине центрального участка, было самое священное место церкви. В конечном итоге все здание символически отображало Град Небесный. Но при этом масон был человеком практическим и пользовался математикой, чтобы рассчитывать нагрузки и давление всей конструкции. Ля-Суш представлял из себя архитектора, строительного инженера, мистика и подрядчика в одном лице.

В данный момент он реконструировал колокола Осни для новой западной башни. Как обезьяна, лазил он по шаткой конструкции из бревен, веревок и колышков, окружавших башню, и командовал, потому что один из колоколов начал свой опасный подъем на канатном шкиве. Фальконеру стало интересно, что это за колокол. Они назывались Звонкий, Тихий, Клемент, Остин, Мария, Гавриил и Иоанн, всего семь. В какой-то миг колокол зацепился за бревно, и Ля-Суш изогнулся над пустотой футах в сорока от земли, чтобы освободить его. Фальконер задержал дыхание. Сам он высоты боялся. Но Ля-Суш, похоже, вообще ее не замечал. Он освободил колокол и беспечно качнулся назад на леса. Когда масон полез еще выше, Фальконер отвернулся.

И тут он увидел нечто очень странное. В церкви, в пестром свете, падавшем из витражного окна, высокий, костлявый монах ходил в центре нефа каким-то извилистым путем.

Он произвольно поворачивал то направо, то налево, иногда полностью поворачивался назад и шел по уже пройденному пути. Однако постепенно он прошел от края нефа до центральной точки, и с его лица все время не сходило выражение суровой сосредоточенности. В самом центре своих метаний он остановился и медленно обошел полный круг. Его лицо, окрашенное ломаным светом, падавшим из окна, теперь сделалось восторженным. Монах не замечал, что Фальконер наблюдает за ним, и магистру стало неловко подглядывать за религиозным рвением монаха — и все-таки тянуло к нему. Он забрел в церковь и остановился в тени колонны. Оттуда он видел узор на полу в нефе, которому следовал монах. Узор походил на запутанный след. Или, если быть более точным, на лабиринт. В запутанных следах обязательно найдется несколько тупиков, а вот лабиринт, пусть и окольным путем, но неумолимо, ведет в одном направлении.

— Он изображает созерцательное путешествие. Паломничество.

Мягкий голос принадлежал высокому монаху, который обращался к Фальконеру из центра лабиринта. Лицо его, окрашенное разноцветным светом, сияло умиротворенной улыбкой.

— Вам начинать с западного конца. Вон там.

Он показал на вход в лабиринт, определенно приглашая Фальконера пройти по нему. Магистр уступил. В общем-то, ему не помешает немного созерцательности. Повороты и извивы предполагали, что торопиться тут не приходится, и Фальконер легко вошел в ровный ритм. Дорожка дразняще подводила его все ближе и ближе к центру, и все же кружила вокруг него. Все вокруг и вокруг монаха, который медленно поворачивался, следя за новичком. В конце концов они оба оказались в центре, и монах одобрительно схватил Фальконера за плечи.