Проклятая группа. И последние станут первыми - Алексей Стрельцов

На «работу» он ходил со своими сумками. Вот и сегодня он запихал во внутренний карман куртки клетчатый баул — из тех, с которыми раньше ходили челноки. И сейчас баул стоял в центре комнаты, а он методично набивал его найденным добром.

Тяжелые вещи он никогда не брал. Никаких телевизоров и компьютеров. Ноутбук, планшетный компьютер, сотовый — совсем другое дело. Легко толкнуть кому угодно — хоть с рук на рынке, хоть через корешей, хоть по объявлениям. А вот мимо найденной в чулане прихожей шубу он запихал в сумку. Баул уже был почти полон.

В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием его больных, прокуренных и посаженных в колониях легких и шорохом. Он привык работать тихо. Один раз он обшмонал зал и кухню, пока хозяева мирно похрапывали в соседней комнате.

В серванте, в керамическом заварочном чайнике, он нашел деньги. Лохушка, хмыкнул он, запихивая деньги в карман. Для таких опытных воров, как он, этот тайник, над которым хозяйка наверняка долго ломала голову и потом наверняка гордилась — лишь один из пунктов, которые обязательно надо проверить. Еще до второй отсидки в тюрьме он отлично знал, где терпилы и фраера пытаются спрятать свое добро. И безошибочно находил.

В квартире жила баба. И жила одна. Он знал об этом не только потому, что за последние четверть часа успел обшарить половину квартиры. Он знал об этом, потому что перед делом привык проверяться. Когда работаешь без наводки и рассчитываешь только на себя, проверяться — дело святое.

Лифт как всегда не работал. Рита устало поднималась по лестнице, отсчитывая этажи. Почему эти гады всегда отключают лифт по вечерам? Ломается часто — так почините, вы за что деньги получаете? Мысленно ругаясь, она наконец добралась до своей площадки. Руки Риты были заняты пакетами с продуктами. Остановившись у двери в квартиру, она освободила правую руку, переложив пакет в левую. Мышцы руки заныли под тяжестью. Многовато она набрала… Торопливо выуживая ключи из сумки, Рита вставила ключ в замок.

Почему-то ключ вошел только наполовину.

Он напрягся, весь превратившись в слух. Показалось или нет? Звук повторился. Кто-то пытался открыть дверь квартиры. Конечно, из этого ничего не выходило — перед шмоном он нашел в прихожке запасной ключ, тот висели на крючке около вешалки, и вставил его в замок изнутри. Замок стандартный — а значит, пока ключ внутри квартиры вставлен в скважину полностью, открыть хату изнутри можно разве что ломом.

Но твою мать, почему эта сучка приперлась так рано! На часах всего пять вечера!

Рита с удивлением и раздражением пыталась открыть замок, понимая, что он не поддается. Словно внутри что-то мешает. Замок открывался всегда, работал исправно.

— Вот гадина, — ворчала Рита, вытаскивая ключ и снова вставляя его в замок. — Только этого мне не хватало!

В замок изнутри был вставлен ключ на кольце. Кольцо тихонько вздрагивало и позвякивало о металлическую поверхность ключа всякий раз, когда снаружи пытались провернуть второй ключ в замке.

Он подкрался к двери. В прихожей было темно, и чем ближе к двери, тем темнее. Он шагнул в темноту и осторожно припал к дверному глазку, лихорадочно соображая, что же делать. В круглой выпуклой сфере глазка он увидел бабу, с недовольным видом копошащуюся в замке.

— Да что же ты будешь делать, — услышал он ее раздраженный голос. — Открывайся уже!

Он гадал, что делать. Без паники, но с волнением. Дело было серьезно. Эта сучка не уйдет отсюда. Что она может сделать? Вызвать спасателей. Или, что хуже — начать стучать соседям. В любом случае, уставшая после работы баба явно не попрется через весь город, чтобы переночевать у какой-то родни. Она останется здесь. Хата на седьмом этаже. Ломиться в окно будет только последний лошара. Он лошарой не был.

Выбор был небольшой.

Осторожно нащупав мешающей хозяйке ключ, он бесшумно и быстро вытащил его из замка.

Рита раздраженно поставила оба пакета на ступеньку перед дверью, чтобы взяться за замок всерьез.

— Сволочь, а. Вот сволочь!

Мысленно ругаясь и проклиная дурацкую дверь, Рита навалилась на дверь всем весом.

И вдруг замок поддался, словно только и ждал момента, когда выведет ее из себя. Ах ты сволочь, с характером, подумала Рита с облегчением.

— Ну слава богу.

Подхватив пакеты, она шагнула в темноту квартиры, ногой захлопнув за собой дверь. Она уже боялась, что без специалистов дверь не откроешь, и ей придется куковать на площадке до… Ладно, к черту. Надо позвонить брату, он всегда разбирался в замках — может, посмотрит, что там. Замурлыкав себе под нос услышанную по радио на работе песню, Рита скинула обувь и двинулась на кухню, чтобы разгрузить пакеты.

Чулан находился в прихожей, в метре от входной двери. В и без того темном помещении чулан выглядел просто черным пятном. Но как только на кухне зашуршали коробки и пакеты с продуктами, которые Рита немедленно принялась разбирать, из черноты чулана показалось лицо. Ему было за 40 — сухой и сморщенный, с грубым бледным лицом человека, который провел в тюрьме половину жизни. Грязные волосы, небритое лицо, засаленная куртка. И длинный, толстый, с мизинец толщиной, острый гвоздь, который он сжимал, как стилет.

Во всей округе окружное УВД было самым старым и обшарпанным зданием, одним своим видом внушая тоску и безнадегу. Ухудшали гнетущее ощущение узкие окна с решетками, причем на всех четырех этажах, и высокие и непроницаемые черные ворота справа от здания. Ворота вели во двор, где располагалась стоянка служебного транспорта. Периодически одна створка ворот — вторая постоянно заедала, но починить ее руки ни у кого так и не дошли — со скрипом отползала в сторону, выпуская со двора, словно изрыгая, очередной экипаж ППС или белый с синей полосой на боку фургон «дежурной части».

Подъезжая к управлению, Кротов вдруг подумал, что было бы неплохо, будь у управления подземная парковка. Вон, как в городском главке.

О подвале в здании окружного УВД Кротов думал каждое утро, приезжая на работу. Ему приходилось. Так карта легла. На то были свои причины.

Кротов припарковал машину почти на углу здания. Выбравшись из-за руля, нажал кнопку на брелоке. Сигнализация тоскливо пискнула, блокируя дверцы его старенькой «Киа».

Идущего через парковку к дверям управления Кротова можно было спутать с маргиналом или алкашом, который после очередного запоя решился на облегчение души и пришел в ментуру с повинной. Вечно мрачный и осунувшийся, почти одутловатый. Небритый и помятый. Ему было около 40, но от него так и веяло усталостью. Он был похож на отпахавшего несколько суток за рулем дальнобойщика, у которого после доставки груза было только одно желание — напиться и не видеть дороги. Не смотреть вперед.