Последний инка - Яков Свет

Но вице-король наперед знал, что инку не удастся подцепить на старую удочку. Важно было другое: проведать, что собой представляет это горное царство, прощупать все его слабые места.

Посол, некто Диего Родригес, занимал в Лиме очень странный пост. Он числился там «защитником всех индейцев». Неясно было, от кого и как он должен был их защищать, но жалованье он получал исправно. Он понимал язык рума-сими, на котором говорили в Вилькапампе. Был он, кроме того, неглуп, обладал наметанным глазом и бойким пером.

В самом начале апреля 1565 года Родригес покинул Куско и по северной дороге направился к границам Вилькапампы. По той единственной дороге, которая вдоль Урубамбы шла к перевалу Пантикальи и оттуда спускалась к мосту Чукичаке, переброшенному из Перу испанского в Перу перуанское. Недавно прошли скудные дожди, последние дожди влажного лета. Сухая зима была уже не за горами. Холодные ветры гнали желтую пыль, по ночам землю сковывали заморозки.

Тридцать два года назад по этой дороге мимо Юкая, загородной резиденции инков, и грозной твердыни Саксауамана тауан-тинсуйцы на носилках пронесли в Куско послов старого тигра Писарро.

Много воды унесла с тех пор Урубамба в пресное море Амазонии. Саксауаман заметно постарел, его трехъярусные стены зияли рваными ранами, внутренние бастионы лежали в развалинах. Дорога, великолепная дорога, построенная во времена великого инки Пачакути, шла над Урубамбой, то взбираясь на крутые склоны, то сползая на широкие береговые уступы. При инках за ней был глаз, ее лечили, о ней заботились. Но прошло почти двадцать лет, с тех пор как воины Манко последний раз прошли по ней к рубежам Вилькапампы. За эти двадцать лет ее раза три чинили. Но чинили наспех, кое-как. И повсюду дорога была изранена ухабами, избита конскими копытами, размыта дождями.

Во времена инков эта дорога не знала колеса, теперь двойная колея – след тяжелых повозок – глубоко врезалась в истерзанное полотно.

Старые тампо – почтовые станции царства Солнца – пережили все невзгоды и смуты. Но теперь они превратились в загаженные постоялые дворы. Бурая жижа сочилась из грязных конюшен, тучи мух вились над кучами прелого навоза, тощие собаки рылись в зловонном мусоре.

Словно оазис в пустыне, промелькнул зеленый Юкай. Здесь на покое жил купленный вице-королем инка Саири-Тупак. Старые тауантинсуйские садовники колдовали в юкайских висячих садах, вдоль дороги струились серебристые ручейки, в воздухе стоял густой пряный аромат: Юкай славился своими орхидеями и розами.

За Юкаем дорога входила в пограничную полосу. Впереди была последняя станция – Ольятаитамбо. За Ольятаитамбо начиналась «ничейная земля», и на эту землю уже не распространялась власть короля Испании.

Родригес прибыл в Ольятаитамбо поздним вечером 8 апреля. Местному старшине, пожилому молчаливому индейцу, Родригес передал приказ губернатора. Старшина должен был дать сеньору послу проводников-индейцев. Ведь путь через «ничейную землю» ни в Лиме, ни в Куско никто не знал.

Старшина грамоте не был обучен, приказ Родригес прочел ему вслух.

– Дам, – ответил индеец. – Они знают, как пройти к инке. – И, с минуту помедлив, он добавил: – Только надо молчать.

– То есть как это – молчать?

– Молчать у инки. Не говорить ему, что люди эти из Ольятаи-тамбо. Если инка узнает, откуда они, он их убьет.

Рано утром проводники пришли к Родригесу. Они взвалили на плечи поклажу – Родригес вез инке различные подарки – и двинулись в дорогу. Родригес ехал верхом.

К перевалу – седловине на склоне Пантикальи – стремглав взбегала узкая тропа. Под тропой шуршала каменистая осыпь. С шелестом сыпался в бездну щебень. Порой туда срывались огромные камни, и тогда гулкое эхо перекатывалось из края в край. Затем гул стихал, и только красноватая пыль долго еще клубилась над потревоженной осыпью. Над тропой громоздились кручи. Скала над скалой, утес над утесом.

Люди шли вверх, в затылок друг другу. Меднокожие, босые, на плечах рваные пончо – полуплащи-полуодеяла с дырой для головы. Прямые волосы, черные и цвета перца с солью, выбивались из-под темных повязок. Тяжелые вьюки они несли на голове, не прикасаясь руками к поклаже.

Милях в десяти от Ольятаитамбо тропа вошла в вечные снега. Она исчезла, вокруг была белая, режущая глаз целина. Проваливаясь по пояс в снег, индейцы шли вперед. Уверенно, ни на секунду не останавливаясь, ровным и медленным шагом они перевалили через седловину. Затем начался спуск. Под вечер индейцы привели Родригеса в селение, которое лежало неподалеку от Урубамбы, на ее «ничейном» правом берегу. Жители куда-то исчезли. Осталось лишь два-три старика, и с ними проводники неторопливо вступили в беседу. Ночью проводники сбежали. Родригес остался один со всей своей поклажей. Спрятав вьюки в кучу соломы, он отправился в соседнее селение. Там он нашел сбежавших проводников. Правда, не всех. Очень неохотно они согласились сопровождать Родригеса к мосту Чукичака. Вся честная компания возвратилась к тому месту, где Родригес спрятал свои вьюки. На следующий день по очень крутой дороге Родригес спустился к Урубамбе и стал лагерем у моста, на правом берегу реки. Вечером он приказал зажечь сигнальные костры. Спустя часа три на другом, левом, берегу Урубамбы вспыхнули ответные сигналы.

Однако ни ночью, ни наутро никто из людей инки не вышел к мосту. На той стороне, в Вилькапампе, давно уже проведали, что какой-то бородатый дьявол идет в страну инки. Но Титу-Куси ведомы были коварные повадки испанцев. Кто знает, быть может, следом за этим бледнолицым лазутчиком идет сильное войско. И инка послал на разведку верных людей. Они побывали на «ничейной земле», вернулись в Виткос и сказали:

– Бородатый идет один. С ним только несколько проводников. Он хочет говорить с тобой.

На разведку ушло дней десять. Родригес сидел на берегу Урубамбы. Беспокоило его молчание Вилькапампы, но хуже этого зловещего безмолвия были москиты. Они не давали покоя ни днем, ни ночью, они медленно высасывали всю кровь из жил. В конце концов Родригес не выдержал и ушел в то селение, где несколько дней назад он настиг своих проводников.

В страстную пятницу, 20 апреля, в это селение пришел индеец и сказал, что шесть воинов инки вышли на мост и что вслед за ними идут еще какие-то люди.

С трепетом сердечным Родригес снова пошел к мосту. В ночь на 21 апреля договаривающиеся стороны обменялись огненными сигналами.

Затем люди инки подошли к мосту. Они стояли на левом берегу, и им нелегко было вести с послом переговоры. Урубамба сердито ворчала, перекатывая в своем ложе гальку; она глушила голоса, и лишь два-три слова из десяти с грехом пополам доходили по назначению. Все же Родригесу удалось объяснить левобережным собеседникам, что он идет в Вилькапампу с добрыми намерениями и желает вручить инке важные письма.

С того берега передали:

– Давай письма и жди на них здесь ответа.

Родригес пращой перебросил письма и затем, на этот раз уже без опасений и тревог, провел у моста неделю, ожидая ответа из Виткоса.