Последний инка - Яков Свет

Испанцы же вели себя примерно. Они сами вызвались обучать рукопашному бою воинов инки и дали немало ценных советов Кискису. Впрочем, Кискис так и не сменил гнев на милость, за что его не раз бранил Манко.

После битвы у Чупас перуанские смуты на короткое время утихли. Вака де Кастро огнем и железом врачевал язвы и болячки, альмаг-ристов вешали на всех перекрестках. В Перу в 1542 году было около пяти тысяч испанских солдат и колонистов, и они владели богатейшими землями косты и несметными стадами ламю. Пахали землю и пасли лам индейцы. Этих индейцев Писарро и Вака де Кастро щедро дарили колонистам. Правда, считалось, что коренные жители Перу «свободные подданные» короля Испании и что колонистам их передают на время, однако с этими фарисейскими оговорками никто не считался. Но в 1542 году Карл V и его советники подсчитали доходы, которые поступили в казну из заморских владений, и прослезились. Заморские земли, такие богатые и «сочные» приносили казне жалкие гроши. Все сливки снимали колонисты: ведь у них была даровая рабочая сила, делиться своими барышами с короной они не желали, и прибрать их к рукам было очень трудно. Урезать аппетиты и доходы колонистов, поставить их в зависимость от казны можно было лишь в том случае, если бы удалось отобрать у них ранее пожалованных индейцев. По мысли королевских чиновников, этих индейцев надо было передать под oпeку казны. Казна же на определенных, выгодных для нее условиях могла бы сдавать рабочие руки в аренду колонистам.

Король с легким сердцем подписал в 1542 году так называемые «Новые законы» – свод правил, которые впредь должны были соблюдаться в заморских землях.

Индейцев велено было у колонистов отобрать и передать казне. Но Карл V и авторы «Новых законов» забыли, что Мексика и Перу лежат за тридевять земель от Испании, что в Панаме и Куско на каждого королевского чиновника приходится сотня вооруженных до зубов колонистов, а эти дорвавшиеся до добычи рыцари наживы готовы были лечь костьми за свою мошну.

В Мексике правил человек осторожный и осмотрительный. Он сразу же понял, что добром ему не удастся отобрать у колонистов индейцев, а применять против кортесовских ветеранов силу было делом совершенно безнадежным. И он положил «Новые законы» под сукно.

Иначе сложились дела в Перу. На место Ваки де Кастро король назначил в эту страну знатного индюка Бласко Нуньеса де Велу.

Нуньес де Вела в 1544 году прибыл в Лиму и мгновенно обнародовал «Новые законы».

При въезде в город новый наместник, к величайшему своему негодованию, увидел аршинную надпись: «Всякого, кто посягнет на наше добро, мы лишим жизни». Нуньес де Вела велел надпись стереть, но спустя несколько дней в Перу вспыхнул грозный мятеж. Колонисты восстали против короля и его наместника, и во главе их стал многоопытный в ратном деле братец покойного Франсиско Писарро – Гонсало.

Слухи о новой смуте дошли до Виткоса.

Манко понимал: новый наместник ничуть не лучше старых, но его очень радовало, что самые заклятые враги индейского народа, и Гонсало Писарро в частности, числятся мятежниками.

Теперь он, не нарушая опасных и хитрых испанских законов, мог бить писарристов и очищать от них тауантинсуйскую землю.

Кто знает, быть может, Манко и удалось бы одержать верх над бородатыми дьяволами, но, к несчастью, Кискис оказался пророком: «дорогие» гости нанесли Манко удар в спину.

Гомес Перес и его друзья, узнав, что в Перу прибыл новый наместник и что Гонсало Писарро поднял против него бунт, сразу же сообразили, что теперь на их улице праздник. Ведь враги писаррийцев теперь оказались друзьями короля и в новой обстановке убийство старого тигра вряд ли уже будет ставиться им в вину. Но к новому наместнику надо было идти не только с покаянными речами. Ведь Нуньес де Вела восстановил против себя всех старых драчунов и нуждался в сильных союзниках. И, уж конечно, если бы Гомес Перес явился к нему как посол Манко, наместник отпустил бы ему все прошлые грехи.

И Гомес Перес сказал инке: «Вступи в переговоры с новым слугой короля, отправь меня к нему. Мои речи будут по сердцу и тебе, и наместнику его величества».

Наместник с распростертыми объятиями принял Гомеса Переса. Кое-кто, правда, советовал Нуньесу де Веле вздернуть Гомеса на виселицу.

«Никто, ваша милость, вас не осудит за это. Ведь Гомес Перес убийца, и два года назад ему уже вынесли смертный приговор».

Но Нуньес де Вела не пожелал воспользоваться этой чудесной возможностью и отпустил Гомеса Переса с миром. Он переслал через него очень ласковое письмо инке. Однако, передавая это письмо, Гомес Перес уже задумал ценой головы Манко искупить все свои грехи. И кровавая семерка решила убить Манко.

Сын Манко, Титу-Куси, которому в ту пору было семь-восемь лет, спустя четверть века, в феврале 1570 года, так описал эти горестные события.

И они пригласили Манко сыграть в кегли…

Пагубные последствия этой роковой партии в кегли сказались очень быстро. Манко держал в узде своих длинноухих родичей, его боялись и принцы крови, и жрецы, его приказы исполнялись мгновенно и безропотно. Он был великим воином и искусным дипломатом, достойным правителем царства больших надежд.

Но после его внезапной смерти в Вилькапампе начались глухие волнения и смуты. Самый даровитый из его братьев, принц Паулью, верой и правдой служил испанцам и преспокойно жил в Куско, своим примером искушая всех прочих родичей, которым порядком приелось скудное жилье в захолустной Вилькапампе. Верховный жрец мутил воду, исподволь прибирая к рукам бразды правления, город храмов на Мачу-Пикчу постепенно забирал верх над городом казарм Виткосом.