Миф об идеальном мужчине - Татьяна Устинова

Клавдия включила Сеню и уселась за крошечный шаткий столик,приобретенный еще в институте и символизирующий собой стремление к красивойжизни. Такие столики в те времена часто показывали в кино. Кроме того, в ееобщажную комнатку другой стол просто не вошел бы.

Стремление к красивой жизни осталось в безвозвратно ушедшемпрошлом, а столик до сих пор с ней, и она каждый день за ним ужинает, пригласивв компанию Сеню.

Развеселый ведущий программы “Поле чудес” что-то радостноорал до невозможности смущенным участникам, которые никак не могли угадатьрусского писателя, в фамилии которого присутствовали буквы “…у …ин”. Участникипыжились, шевелили лбами, грозно нахмуривались, но таинственная фамилия быласильнее их и никак не давалась.

– Пукин, – подсказала Клавдия, с наслаждением откусывая откартофелины.

Бравый пожилой участник доковылял до сектора “Приз” и теперьжаждал получить причитающееся ему вознаграждение. Ведущий препирался изаигрывал, предлагая несметные богатства в обмен на неизвестный приз. Участниктерялся и в глубокой тоске водил взором по рядам зрителей, надеясь, чтокто-нибудь подскажет ему, как не продешевить. Наконец утюг был благополучновыдан, и игра понеслась дальше. Фамилия так и оставалась неразгаданной.

– Букин, – снова подсказала Клавдия, принимаясь за вторуюкартофелину. – Тукин, Мукин, Хрюкин.

Ей было очень весело.

В конце концов участники не без помощи хорошо осведомленноговедущего выяснили, что русского писателя звали не Пукин и не Хрюкин, а все жеБунин, и началась волынка с обменом всех выигранных сокровищ на еще болеенесметные, маячившие в суперигре. Клавдия доела картошку, по детдомовскойпривычке, с которой она боролась уже лет пятнадцать, вылизала тарелку, и тутзазвонил телефон.

– Да? – сказала она с вопросительной интонацией, пристраиваятарелку на шаткий столик.

– Капусту хрумкаешь? – спросила трубка без предисловий. –Или уже того, схрумкала?

Клавдия засмеялась.

– Привет, Танюш, – сказала она весело. – Я сегодня решилакапусту не есть. Надоела.

– Неужели? – удивилась трубка. – Ты жеобразцово-показательный кролик Роджер. Тебе не может надоесть капуста. Страстьк капусте у тебя в крови.

– Может, у меня в крови страсть к осетрине горячегокопчения, и я вовсе не кролик Роджер, – продолжала веселиться Клавдия. – Может,ты все эти годы во мне ошибалась. А?

Таня Ларионова, которую Клавдия так и не могла представитьсебе Павловой, хотя она была Павлова уже лет семь, была самой лучшей ееподругой.

Они познакомились в незапамятные времена на картошке подЗарайском, куда вывезли одновременно два института – совершенно мужскойфизико-технический, где училась Таня, и совершенно женский фармацевтический,где училась Клавдия. Кавалерами они тогда так и не обзавелись, зато на всюоставшуюся жизнь обрели друг друга.

– Как дела? – спросили они одновременно и засмеялись.

– Нормально, – сказала Таня. – Павлов с утра до ночи наработе, зато обещает, что в октябре поедем в отпуск аж на две недели. У настоже что-то работы стало полно, я приезжаю домой и падаю. А ты?

Таня работала помощником какого-то крупного банковскогоначальника, хорошо зарабатывала и все время тряслась, опасаясь, что ее уволятили сократят.

– Я не падаю, – сказала Клавдия. – У нас все как всегда.Осенью работы будет больше. Сама понимаешь, пойдут всякие гриппы и простуды.

– Ой, ну их к дьяволу! – энергично перебила Танька. – Я всеэти зимне-осенние штучки, вроде снега и гриппа, ненавижу. Какие у тебя планы навыходные?

– Какие у меня могут быть планы? – вдруг рассердиласьКлавдия. – Ты же знаешь, что никаких. Ну, полы помою. Может, постираю, хотяпока нечего. Ты что, не знаешь моих планов, Танька?!

– Откуда я знаю, может, ты на свидание собираешься, –сказала Таня легкомысленно. – А если не собираешься, приезжай к нам на дачу.Мама специально сегодня звонила, напоминала, чтобы я тебя пригласила. Хочешь,мы с Павловым в субботу с утра за тобой заедем?

Это было роскошное предложение.

Танины родители зимой и летом жили на даче в Отрадном, ипоехать к ним было не просто удовольствием, а редким счастьем.

Клавдия всегда опасалась быть в тягость и редко пользоваласьгостеприимством Таниных родителей. В конце концов у них была большая семья,двое взрослых детей – Таня и Танин брат, милицейский майор, – зять, невестка,родители невестки и зятя, которые тоже регулярно приглашались на дачу…

– Ты чего молчишь, Ковалева? – насторожилась в трубке Таня.– Не хочешь? Или у тебя и в самом деле свидание?

– Нет у меня никакого свидания! – даже возмутилась Клавдия.– Просто я думаю, удобно это или нет…

– Неудобно спать на потолке, – сказала Танька, не страдавшаяникакими комплексами. – Ты же знаешь родителей, они бы тебя не звали, если быне могли принять. Кроме того, они тебя обожают и обижаются, что ты к ним неездишь. Я им говорю, конечно, что ты натура тонкая и не можешь, как всенормальные люди, сказать “спасибо” и успокоиться… Ну что? Мы заедем?

– Да я и сама могу добраться, – пробормотала Клавдия. – Наэлектричке ехать всего ничего…

– Особенно в субботу утром, – подхватила Таня. – Ты всубботу утром в каком-нибудь дачном направлении выезжала, Клавка? Или нет?

– Нет, – призналась Клавдия.

– И не надо, – уверила ее Таня. – Так что мы заедем. Толькомы рано ездим. Не в одиннадцать.

– А во сколько?

– В девять, – усмехнувшись, сказала Таня. – Если только мнеудается растолкать Павлова. Он считает, что по выходным вставать нужно самоераннее в двенадцать. А лучше в два.

– Заезжайте! – решилась наконец Клавдия. – Спасибо. Я такдавно у ваших не была, соскучилась ужасно… Я так рада, что они меня незабывают.

– Ты просто незабываема, Клавка! – провозгласила Таня, и онипопрощались.

Клавдия сполоснула тарелку и налила себе в кружкурастворимого кофе.

Вечер неожиданно оказался просто изумительным – в субботуона поедет в гости, в дом, который очень любила, а к кофе у нее естьсэкономленный торт.

Человек, о существовании которого она не подозревала, в этотмомент сдавал вахту своему напарнику. Неприметные “Жигули”, в которыхпроисходила смена караула, затерялись в ряду машин, мирно дремавших во дворе.Если бы Клавдия выглянула в окно, то непременно увидела бы их и, конечно, необратила бы никакого внимания.

– Ну что? – спросил напарник, щелкая зажигалкой.