Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

тело и разум? Каждый новый крестик приближал кошмар превращения, и каждую ночь бессилие и злость охватывали его с новой силой. Закусив край одеяла, Туомас беззвучно выл, глядя на начертанные лунным светом витражные блики. Пару раз он вспомнил про медитацию и осознанный сон, но куда чаще проваливался в кошмары с нескончаемым бегством через поля и леса.

— Мне нужна работа. — Туомас хмуро смотрел на остатки мясного пирога и омлет, которые Майя предложила на завтрак.

— А что ты умеешь? — стоя у раковины, ведьма рассеянно заплетала в тугую косу взлохмаченные каштановые волосы. — Кем ты был дома?

Дома… Туомас тосковал по Финляндии сильнее, чем хотел признаваться. В Петербурге жило так много людей, что, даже гуляя по утрам, он редко находил уединение — но толпа не приносила чувства общности. Прошлое, в котором он был человеком, осталось в Финляндии, а настоящее вместе с оборотничеством перекочевало сюда, в Россию.

— Писал тексты. На финском и немного на английском.

— Книги? — она удивленно вскинула глаза.

— Нет. Реклама, объявления, статьи.

Майя задумалась. Закатав рукава блузы по локоть, она включила воду и теперь полоскала в большой миске неаппетитного вида коренья, ловко отрезая ножом пожухлые стебли с остроконечными голубоватыми листьями.

— Статьи на финском не слишком популярны в этом сезоне. — Шутка вышла мрачной, так что Туомас решил не улыбаться. — Надо спросить доктора Германа. Через него столько людей проходит, наверняка найдется что-нибудь подходящее.

Туомас не сразу понял, что уже слышал это имя — о нем говорили те самые гости, которых он застал на лестнице неделю назад.

— Настоящий доктор? — на всякий случай уточнил он.

— Да уж не игрушечный, — усмехнулась Майя. — Поедем прямо сейчас. Вечером он будет ворчать, что его отвлекают от науки.

Так Туомас впервые спустился в питерское метро.

За прошедшую неделю он ни разу не отходил далеко от своей витражной берлоги — составив это выражение, Туомас уже не хотел называть комнату иначе. Наведывался с Майей в ближайший продуктовый магазин, пробовал выпечку в кофейне через две улицы, каждое утро доходил до набережной Фонтанки и подолгу смотрел на воду, лениво плещущуюся о гранитные берега.

Он старался не думать о том, как велик Петербург на самом деле — и что для любого из пяти миллионов его жителей встреча с Туомасом в ночи Луны грозила неминуемой гибелью.

Майя купила ему жетон — металлический кругляш для разового проезда — и намекнула, что ему стоит завести проездной, который называется «Подорожник», а еще скачать приложение, где можно рассчитать время в пути между любыми станциями. На «Чернышевской» толпа буквально занесла их в двери и выплюнула с эскалатора уже на станции. Оглушенный и немного помятый, Туомас растерянно озирался по сторонам, приходя в себя после невозможно длинного спуска под землю, четыре минуты, с ума сойти… пока Майя за локоть не потащила его к нужному краю платформы. Из тоннеля с грохотом вырвался поезд, в который их опять безжалостно утрамбовали, все четыре станции до пересадки он не мог пошевелить даже пальцем, а уши заложило от непрерывного стука колес. Русские оказались в среднем ниже ростом, так что Туомас беспомощно крутил головой, будто флюгером, и старался дышать через рот от обилия запахов. На него не обращали особого внимания, но Туомас понимал — иностранца в нем определяли сразу и безошибочно.

— Что не так? — спросил он во время пересадки, с трудом перекрикивая шум удаляющегося состава.

— «Не так»?

— Почему они знают, что я не местный?

Майя рассмеялась и крепче схватила его за рукав, чтобы не потеряться в толпе, штурмовавшей крутую лестницу.

— Ты постоянно вертишь головой, так, словно вокруг есть что-то любопытное, — пояснила она, когда они снова оказались в вагоне. — Обрати внимание, все сидят с читалками или спят. Или тупят в телефоне. Никому не интересны другие люди.

Оглянувшись, Туомас не мог не признать ее правоту. Чувствуя себя чем-то средним между фаршем после мясорубки и бетоном после мешалки, он испытал невероятное облегчение, когда они наконец оказались на нужной станции.

— У вас всегда… — задыхаясь, он бегом вывалился из вестибюля на залитую солнцем улицу.

— …так много народу? Нет, только по будням утром и вечером. — Майя, казалось, не заметила давки.

— Нет, так громко.

Понадобилось несколько минут, чтобы зловещие чары подземки развеялись окончательно и голова перестала идти кругом от едкой смеси бесчисленных запахов. За это время Майя перевела его через дорогу, трамвайные пути и ряды ларьков, держа под локоть, словно инвалида. Солнце светило прямо в лицо, хотя в воздухе уже ощущалась осень; наконец Туомас глубоко вдохнул и замедлил шаг. Они едва успели перейти широченный проспект за время, отведенное для зеленого сигнала.

— Пришел в себя? — Майя кивнула на здание через дорогу, напоминавшее птицу с двумя крыльями, обнимавшую горизонт от края до края. — Когда-нибудь бывал в больнице? Не как пациент?

— У меня сестра — медицинский работник, — ответил Туомас, втайне надеясь, что хоть в чем-то ему удастся избежать потрясений.

К центральному входу вела непомерно длинная каменная лестница, и, перешагнув порог, он понял, как сильно заблуждался. И дело не в том, что больницы в России мало походили на финские, — он сам изменился настолько, что прежний опыт полагалось отправить в утиль.

Еще до турникета с погруженным в кроссворд охранником его накрыл запах болезни — совсем не тот, который он помнил по детским визитам в госпиталь Турку. Тогда его встречали чистота, улыбки персонала, пациенты в мятных пижамах и неизменный горячий чай с конфетами в ординаторской. Сейчас же Туомас впервые ощутил вполне конкретный, незнакомый прежде запах — запах смерти. Он поморщился, справляясь с эмоциями… мечтая о том, чтобы прямо сейчас кто-нибудь протянул спасительный фильтр или маску. Он не боялся болезней как таковых, вида крови или швов, но прямое столкновение со смертью… Он будто стоял на пороге битвы, которую нельзя выиграть.

— Ты в порядке? — Майя озабоченно повернулась к нему.

— Нормально. — Он плотнее запахнул куртку под пристальным взглядом охранника и попытался вдыхать ртом, но это не помогло.

Миновав закрытый с лета гардероб, они поднялись в узеньком, медленном лифте на третий этаж. Никаких табличек внутри не было, Туомас только в холле отыскал указатели — чтение медицинских терминов давалось ему с трудом.

— Вторая хирургия, — перевела для него Майя. — Герман Николаевич еще в реанимации и в приемном покое подрабатывает, когда у них рук не хватает, но чаще всего сидит здесь. Идем.

Казалось, она торопилась поскорее увести его туда, где вездесущий запах не будет их преследовать, но Туомас сомневался, что это возможно. Ему пришла отчаянная мысль, что забыть эту