Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

Из унылого холла с двумя огромными фикусами и продавленными диванами они попали в коридор, где воздух пропах дезинфектантами и лекарствами, но даже это не могло приглушить ощущения вездесущего отчаяния. Иногда мимо проходили пациенты, и каждый раз Туомасу хотелось отвернуться — в старых, засаленных халатах они были словно тени, одной ногой ступившие за грань мира. В руках живые скелеты держали чашки, где болтались пакетики чая или просто вода.

— Все, что тебе кажется, — не кажется, — шепнула Майя, и в ее глазах Туомас не увидел и следа прежней улыбки. — Мне больно, но я все равно прихожу, чтобы никогда не забывать, что может быть намного, намного хуже.

Он побоялся уточнить, что же она имела в виду.

На двери, в которую Майя аккуратно постучала, висела бронзовая табличка «Заведующий отделением — доктор медицинских наук Грюмов Герман Николаевич».

— Доктор Герман? Можно? — Майя осторожно просунула внутрь голову, потом приоткрыла дверь и поманила Туомаса за собой.

Туомас поначалу растерялся: кабинет казался огромным, но большую часть занимали шкафы и тумбочки, заставленные книгами, анатомическими пособиями и муляжами. Они громоздились так, что лавина казалась неизбежной, но каким-то чудом хрупкие конструкции держались на своих местах. У левой стены, рядом с окном, стоял большой стол — старый, но еще вполне крепкий; перед ним полукругом собрались обитые потертым кожзамом стулья. Мужчина за столом с невероятной скоростью строчил что-то в большом журнале, и Майя на цыпочках провела Туомаса ближе, делая знак не прерывать работу.

— И что в итоге у тебя получилось? — Вместо приветствия доктор Герман звучно захлопнул журнал, поднял глаза и забарабанил по столу пальцами. — Там же перенесенный гнойный отит в анамнезе, бабочка. Причем его привезли, когда уже лопнуло все, прости господи.

Туомас непонимающе моргнул, но Майя усадила его рядом с собой на стул и как ни в чем не бывало подхватила разговор:

— Я им разложила стандартный крест и дала пару мазей. Слышать на второе ухо он уже не будет, но с первым еще не все потеряно. Благодаря вашему искусству.

— Да какое там искусство — зашить, что лопнуло… — доктор Герман только отмахнулся. — Вот мозги бы научиться пришивать дополнительные — это было бы да, великое открытие и спасение всего рода человеческого. А это кто у нас будет? Твое неудобное обстоятельство?

Во фразе про мозги Туомасу послышался сарказм, но он сидел молча в ожидании, пока его представят. Майя густо покраснела. Герман строго смотрел на нее поверх узких очков с толстыми линзами. Выглядел доктор лет на пятьдесят: короткая седая бородка, залысины на полголовы, мозолистые руки в морщинах и пигментных пятнах. Из кармана наброшенного на плечи халата торчали пара карандашей и початый блистер таблеток.

— Это Том. Он из Финляндии, приехал неделю назад и пока… решил задержаться. Посмотреть город. Но он хотел бы устроиться на работу, и я подумала… — Она беспомощно оглянулась на Туомаса, словно не желая выдавать своих мыслей и позволяя ему говорить за себя самому.

— Ага, — оборвал ее доктор Герман. — Без образования. Без разрешения на работу. Без санитарной книжки. По туристической визе. В больницу. Ты, бабочка, сама часом мозгами с клиентами не делишься?

Майя шмыгнула носом и ничего не ответила.

— А русский ты знаешь, рыжий-конопатый?

Туомас не понял, насколько сильно его оскорбили, поэтому просто кивнул.

— В армии служил? Ага, это хорошо. Правда, у вас там армия — смех один. А чем занимался по жизни?

— Копирайтингом.

— Чем? — доктор Герман скривился так, словно Туомас признался в наркоторговле. — Копи кем?

— Он тексты писал, доктор Герман. На заказ.

Доктор задумчиво почесал подбородок.

— Бумагомарателей у нас хватает, спасибо большое.

Кто такой этот бумаго… Туомас перевел только половину слова, но почел за благо не уточнять.

— А санитары? Вы же сами говорили, что вечно нехватка… — заступилась за Туомаса Майя.

Герман Николаевич хмыкнул в голос:

— Ты его без куртенки-то видела, бабочка? Кожа да кости, куда ему…Эй, что ты творишь, оглашенный?!

За два года учебы Туомас выучил немного крылатых выражений на русском, и среди них как раз «кожу и кости», — поэтому просто встал и одним движением приподнял стол вместе с компьютером, папками и ящиками до уровня плеч доктора Германа. Потом так же плавно опустил и смерил язвительного заведующего торжествующим взглядом.

Доктор Герман в свою очередь долго смотрел на него молча, и тут до Туомаса дошло, что его поступок либо глупый, либо очень глупый, либо очень опасный.

— Вот, значит, как, бабочка. Да ты не бабочка, а прям птица счастья завтрашнего дня, — напел он неизвестную Туомасу песню. — Ладно, с кадровичкой я улажу. На мое отделение и под мою ответственность возьмет — но не приведи господь тебе сплоховать, парень. Выкинет нас обоих и не поморщится. Страшная женщина.

Майя почему-то засмеялась.

— Как насчет крови? — доктор Герман вернулся к деловому тону. — Обмороки, душевные страдания?

Туомас отрицательно мотнул головой.

— Хорошо. Запахи всякие: моча, экскременты, пролежни?

На этом месте Туомас запнулся, но вопросы Германа напоминали вызов.

— Ничего такого, что нельзя пережить, — удачно подвернулась заученная конструкция.

— Красота! — Доктор хлопнул в ладоши. — Зарплата грошовая, скоро сам убедишься. Смены — сутки через двое. Готов?

Туомас, словно школьник, поднял руку.

— Да?

— Мне нужно три ночи подряд свободными. Один раз в месяц.

Доктор Герман и Майя обменялись взглядами, но девушка только пожала плечами.

— Нет проблем.

Они обменялись рукопожатием. Рука у Германа Николаевича была холодной, но сильной.

На следующий день Туомас приступил к обязанностям санитара во втором хирургическом отделении. Ему выдали застиранный халат самого большого размера, предупредив, чтобы берег, — новый он получит только на следующую смену, — никакого бейджа интуристу-нелегалу не полагалось, а единственным орудием труда оставались собственные руки и ноги.

Герман Николаевич встретил Туомаса в коридоре — новоиспеченный санитар растерянно озирался, жалея о затеянной авантюре.

— Готов? Пойдем, сдам тебя нашей матери Терезе. И помни — поменьше говори, побольше делай. Если не знаешь, что делать, — просто кивай и помалкивай.

Туомас вздрогнул, подозревая в аналогии какой-то подвох, и в некотором роде оказался прав.

Герман Николаевич проплыл по отделению до сестринского поста, кивками отвечая на приветствия пациентов, и бесцеремонно хлопнул по плечу высокую светловолосую женщину, занятую пузырьками с таблетками.

— Полина, принимай свежую жертву!

Та обернулась, недобро стрельнула в доктора карими глазами и не спеша перевела взгляд на Туомаса. Минимум косметики, стянутые в тугой пучок волосы и хрустящий белоснежный халат, который с трудом обтягивал высокую грудь. Туомас мысленно дал ей лет сорок, но свои выводы решил не озвучивать и уставился на