Берег Турецкий. Жить счастливо не запретишь - Александр Викторович Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка посмотрела вокруг на праздно-отдыхающих туристов, большинство из России. Они лениво лежали, лениво двигались, лениво переплывали бассейн, лениво потягивали колу. Почему бы и нет, если им нравится и позволяет финансовое положение. Лариса тоже хотела бы лениво отдыхать. Если бы была возможность, она поехала бы в кругосветное путешествие с Женей. Это будет намного интереснее. И дороже…
– Алло, – Лариса набрала номер Жени, – привет. Это я.
– Привет, – Женя быстро взял трубку, – как раз о тебе думал. Как ты там?
– Здесь хорошо. Жаль тебя нет рядом.
– Следующий раз поедем вместе. Ты не думай об этом. Загорай, отдыхай, наслаждайся. Мне приятно от того, что тебе хорошо.
– Ты славный, Женя. Я тебя люблю.
– И я тебя. Не дорого звонить из Турции?
– Недорого. Хозяева все оплачивают.
– Хозяева – не хорошее слово, – серьезно сказал Женя, – ты – не прислуга, имей ввиду. Ты просто работаешь. Оказываешь услугу. Высококвалифицированную и социально значимую.
– Хорошо, скажу иначе: фирма все оплачивает.
– Так-то лучше. Я тебе сделал сюрприз. Купил плитку на балкон. Когда вернешься, все будет готово.
– Ой, здорово! – Лариса обрадовалась, – какого цвета?
– Серый цвет, имитация под гранит. Тридцать на тридцать сантиметров.
– Наверное, это будет здорово.
– Знаешь, когда я выбирал плитку, мне показалось, что она мне знакома. Как будто я ее где-то видел. Представляешь?
– Где?
– Странно, но мне показалось, что такая плитка была в моем старом родительском доме. Где-то же есть мой дом? Может, даже живы мои родители, сестры и братья. Может, живут или даже ищут меня тетки и дядьки. Жаль, что так получилось.
– Они обязательно где-то живут. Мы обязательно их найдем. Ты не переживай. Больше ничего не вспомнил? Город? Название улицы? Имена?
– Пока нет.
– Это хорошо, что ты что-то вспоминаешь. Серый цвет плитки очень распространенный. Вот, например, у моей подопечной Екатерины Витальевны весь коридор и крыльцо из серой мраморной плитки.
– Да, ты права. По цвету плитки вряд ли можно найти мой дом.
И тут Лариса увидела, что Екатерина Витальевна подпрыгнула, пнула ногой качели, рубанула воздух правой рукой, что-то громко крикнула. Затем подбежала к Виталию и вырвала рисунок. Катино лицо вытянулось, глаза вылезли из орбит.
– Это уже ни в какие ворота! – прочитала Лариса по губам. Катя подбросила портрет вверх, и широкими решительными шагами направилась в сторону бассейна. Неужели хочет с ходу охладиться в бассейне?
– Женя, у меня тут форс-мажор, – быстро договорила Лариса в трубку, – клиент срочно требует моего внимания. Пока-пока. Будет время – позвоню.
– Ага, звони.
Лариса нажала на кнопку прекращения разговора. В это же мгновение подбежала разгоряченная Катя.
– Ты видела этого хама? – красные пятна блуждали по лицу подопечной, – он мне будет указывать, как мне жить! Даже рисовать не умеет, а берется.
– Плохо нарисовал?
– Не то слово! Череп, обтянутый кожей. Я – не такая! Художник, видите ли он. Так видит. Негодяй! Подонок!
Катя помахала кулаком в сторону лужайки, по которой на четвереньках ползал Виталий и собирал раскиданные карандаши, ластики и бумагу. С моря налетел порыв ветра, подхватил чистые листы и наполовину готовый портрет. Виталий вскочил, побежал за рисунком.
– Не расстраивайтесь, Екатерина Витальевна, вам нельзя волноваться, – Лариса взяла руку Кати за запястье. Пульс молотил под 200.
– Если он еще раз подойдет ко мне на расстояние вытянутой руки, гони его, Лариса, от меня подальше. Иначе я за себя не ручаюсь!
– Хорошо.
– Пошли в номер. Мне надо отдохнуть.
Катя, не подходя к детям, помахала им рукой. Лариса подбежала к лежакам, собрала вещи, сказала Артему:
– Мы в номер.
И пулей понеслась за ускользающей в недрах отеля Катей.
Войдя в номер, Катя плюхнулась на кровать.
– Дай мне что-нибудь от нервов! – крикнула она Ларисе.
Медсестра метнулась к аптечке, открыла флакончик с каплями валерьянки, щедро накапала в стакан и разбавила водой. Запах успокоительных капель моментально разнесся по этажам на пол-отеля. Удружила, – мелькнула мысль у Катя. Теперь все будут знать, что на третьем этаже живет истеричка из Торжка! Кругом одни недоумки! Боже мой!
Катя еле сдержалась, чтобы не сорваться на Ларису. Выпила капли. Закрыла глаза.
Вспомнились слова Виталия:
– Мне кажется, вам надо попросить прощения у Сергея, Ванечки и Алексея.
– У Алексея-то зачем просить прощения? – возмутилась Катя.
– Вам станет легче. У вас в груди горит огонь возмущения и негодования. Он вас выжигает изнутри.
– А вы откуда знаете? – Катя вскочила с качелей.
– Поверьте, я вижу. Художники многое видят глазами то, что обычные люди боятся даже сказать или в чем хотели бы себе признаться.
– Вы, Виталий, – таксист! Какой вы художник – еще не ясно. Дайте взглянуть на рисунок!
Катя забежала Виталию за спину и выхватила неоконченный портрет. На белом фоне четко проступала малосимпатичная физиономия. На листе был детально прорисовн череп, слегка покрытый рваной кожей и сухожилиями. Два больших круглых глаза были неестественно выпучены.
– Я еще не закончил, – Виталий попытался забрать рисунок, но у него не получилось. Катя отступила на шаг назад. От удивления того, что она увидела, перехватило дыхание. Катя замерла перед бурей, стояла хлопала ресницами, широко раскрыв рот, из которого вырывалось только рычание разъяренной львицы.
В нарисованных зрачках, правда, виделась Вселенная и туманная грусть. Кате это понравилось. Но не в таких же выпученных глазах! У нее не такие!
– Вы… вы…
– Екатерина, это не законченный рисунок, – Виталий пытался спасти портрет, Катя потихоньку отступала, пока не уперлась спиной в кустарник.
– Вы – негодяй! Вы зачем рисуете такие злобные карикатуры? Хотите меня оскорбить?
– Нет, Екатерина! Прошу вас. Дайте мне еще пятнадцать минут, я дорисую, вы увидите своими глазами.
– Я уже вижу! Это отвратительно!
Катя швырнула листок вверх и выставила перед собой руки.
– Не подходите ко мне больше!
Она сверкнула глазами, желая испепелить незадачливого свердловского художника.
– Надеюсь таксист вы лучше, чем художник! Прощайте!
Валерьянка начала действовать. Натянутые нервы провисли. Глаза налились спокойной тяжестью. Да, так уже лучше, – подумала Катя. А что ты хотела? Веселых приключений и бесконечной любви? Чтобы тебя на старости лет бесплатно нарисовал художник уровня Ван Гога или Леонардо да Винчи? Хотя Ван Гог, может, примерно так и изобразил бы тебя. Импрессионист, туды-его-растуды, из Екатеринбурга.
Катя почему-то сейчас подумала, что Виталий приехал из города ее имени. Не в ее честь, конечно. Но тоже забавно.
Интересно, что чувствуют все Кати из Екатеринослава, Екатеринодара, Екатеринбурга? А Петры из Петербурга? Или Павлы из Павлодара?
Возможно, с Виталием у них могла бы случиться неплохая романтическая история. Если бы кто-то не лез на первом же свидании со своими никому ненужными советами! Со своими неумелыми и оскорбительными художествами!
Он же сам несчастный и одинокий человек. Раздражение рассыпалось на гранулы. Катя заснула.
Алексей, увидев из окна Катю отдыхающую и весело проводящую время, очень расстроился. За что ему такое наказание? Конечно, полиция Турции выкинула сегодня фортель. Никто не спорит. И Людку неизвестно, когда отпустят. С кем теперь отдыхать? Ведь, одному плохо и грустно. Одному в Турции делать нечего. Отдых в одиночестве для монахов и скопцов. Алексей не такой! Как же все было здорово задумано. Так бы и произошло, если бы не Степан!
Не для того он сюда летел, тратил деньги, выкраивал отпуск. Драк и нервов хватало на Родине.
Блин! Блин! Блин! А могло быть так прекрасно!
Ладно, бывает. Надо успокоиться. Надо действовать исходя из того положение, которое мы имеем. Погрязнуть в мечтах и бесполезных страдания слишком опасно. Алексей запахнул шторы, накинул пеструю рубаху. Мало ли женщин на свете, особенно на турецком курорте. Найдем. Не пропадем. Не в такие кидали дали дебильные приказы начальства. Прорвемся.
Напевая песенку про «Прекрасное далеко», Алексей приземлился в баре.
– Два виски, – подмигнул он
