В атмосфере любви - Карен Темплтон-Берджер

— Мэгги повезла близнецов в церковь, — тихо проговорила она, продолжая методично счищать с тарелок остатки еды и складывать их в стопку. — Поппи в гостиной.

— Что-то не так? — помедлив, спросил Алек, не зная, что станет делать, если услышит в ответ «да».

— Не так? — Она бросила быстрый взгляд в его сторону и снова отвернулась. — С чего ты взял?

Ее голос звучал как натянутая до предела струна. Еще немного — и порвется. Алек нерешительно сделал шаг к столу.

— Тебе помочь? — Она резко помотала головой. — Я чем-то тебя обидел?

— Ради всего святого, Алек!.. — Она поставила на стол стопку тарелок с таким стуком, что зазвенели ножи и вилки. — Ничего не случилось, и ты ничем меня не обидел, и мне не нужна помощь. Будь так любезен, займись своими делами и оставь меня в покое, хорошо? Со мной все в порядке.

Алек понял, что еще одно слово — и в него полетит нож. А поскольку в детстве они частенько играли в дарт, он знал, что у Гвин меткая рука. Поэтому он предпочел уйти. Но готов был поклясться своей коллекцией первых изданий английских классиков XIX века, что в ее душе не больше порядка, чем в его собственной.

Принеся тарелки на кухню, Гвин принялась споласкивать их водой с такой решительностью, что, пожалуй, этой энергии хватило бы на то, чтобы перемыть вручную посуду после рождественского приема в каком-нибудь восточном посольстве. Но через пару минут она выключила воду и в отчаянии застыла над раковиной.

Почему все столь сложно? Почему нельзя просто настроить свой мозг так, чтобы он не думал о чем не следует. Отбрасывал бы нежелательные мысли, как заплесневевшую редиску. В том, что ее влечет к Алеку, нет никакого смысла. Ни малейшего. А значит, она не должна позволять себе это.

Снова включив воду, Гвин домыла тарелки и сделала глубокий вдох. Потом еще один.

Вот теперь она в порядке. Молодец, сумела взять себя в руки. Все это — лишь минутная слабость, результат утренней прогулки. Больше такого не повторится.

Гвин вытерла руки и в поисках воскресной газеты вышла в вестибюль. Он был пуст. Только собаки пошевелились, услышав ее шаги, и из всех трех один лишь Бобо поднялся на ноги, чтобы поприветствовать ее. Близнецы пробудут в церкви еще час, с облегчением прикинула она. У нее сейчас не то настроение, чтобы поддерживать беседу.

Она нашла за стойкой красную ручку и газету, небрежно сложенную и уже брошенную в кипу, предназначенную для растопки.

Плюхнувшись на плетеный коврик у камина, Гвин развернула страницу с объявлениями. Бобо положил голову ей на колено. Держа наготове ручку, Гвин пробежала глазами подзаголовки.

Прошло минут пять, а она так и не увидела ничего подходящего. Только сейчас она ясно осознала, что находится в глубокой провинции. И если так пойдет дальше, застрянет здесь навсегда.

— Что это вы делаете, юная леди?

Услышав голос деда, Гвин вздрогнула и обернулась. Опираясь на костыли, тот заковылял по вестибюлю. Гм, по идее, его бодрый вид должен был обрадовать ее.

— Ищу работу.

— Вот как? — Он неловко опустился в то же кресло, что и вчера. — И какую же работу ты хочешь найти?

— Любую легальную работу с оплатой выше минимума.

— Я слышал, Алек предложил тебе место, но ты отказалась.

— И когда это он успел тебе рассказать?

— Не мне. Мэгги. А она рассказала мне.

Опять! Эта женщина просто невыносима!

— Понятно. Я вижу, в этом доме нет секретов.

— Ну поскольку для рыбалки сейчас слишком холодно, что еще остается делать? Только пересказывать секреты. Так почему ты…

— Что?

— Почему отказалась от этой работы?

Не отрывая глаз от газеты, она перевернула страницу.

— Потому что преподавать — это не для меня.

— Неужели?

Гвин бросила на деда быстрый взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит. Но его лицо было непроницаемым.

— А тебе не кажется, — медленно проговорил Ангус, почесывая подбородок, — что на самом деле ты отказалась потому, что не хочешь быть рядом с Алеком?

— Что? Поппи, о чем ты говоришь? При чем здесь Алек? И почему я должна не хотеть быть рядом с ним? Это просто смешно!..

Стоп. В расстроенном состоянии она всегда начинает болтать лишнее. И Поппи уже несколько раз был свидетелем этого. В бледно-голубых глазах старика блеснул огонек. Давно она этого не видела.

— Нет, я просто спросил. Думал, ты мне разъяснишь. Сам я ничего не знаю.

— Представь себе, я тоже. — Она зашуршала газетой, переворачивая страницу. — Не хочу быть рядом с Алеком… Надо же такое придумать. Кстати, сегодня утром мы ездили с ним верхом.

— Да. Я знаю. — Гвин предпочла промолчать. — Знаю и то, что он поднимался в твою комнату рано утром.

Она снова промолчала, но ее щеки против ее воли покрылись румянцем. Конечно, румянец можно приписать жару камина, но, судя по короткому смешку деда, он догадался, что жар от тлеющих поленьев здесь ни при чем. Гвин склонилась над газетой ниже.

— Ну и как, есть что-нибудь подходящее? — снова раздался голос деда.

— Несколько вариантов, — слукавила она. Обведя для виду красной ручкой пару объявлений, Гвин сложила газету и встала с ковра. — Предложений вполне достаточно, — сказала она, небрежно сунув газету под мышку. — Не думаю, что у меня будут проблемы с поиском работы.

— Я тоже так не думаю, — согласился дед. — У такой симпатичной и смышленой девушки, как ты, не должно быть с этим проблем.

Гвин снова покраснела от смешанного чувства смущения и удовольствия. После неловкой заминки, так и не найдя, что сказать в ответ, она направилась к выходу. Бобо семенил за ней по пятам. Уже у самой лестницы, движимая каким-то чувством, которое она не смогла бы даже назвать, она вернулась и поцеловала деда в лоб.

Явно удивленный, он схватил ее за руку.

— Что это ты вдруг?

— Не знаю, — сказала Гвин, сама немало удивленная своим поступком. — Так что лучше ничего не говори.

Он выпустил ее руку и потянулся к лежащей на столе стопке книг в бумажных обложках из коллекции Мирты.

— Как ты думаешь, стоит почитать этого Джона Грисэма?

— Наверное, стоит, Поппи, — ответила она через плечо, снова направляясь к лестнице. — Я слышала, что он интересно пишет.

— Гвин?

Она обернулась, стоя на нижней ступеньке.

— Что?

— Может быть… — Он рассеянно почесал за ухом, потом поднял глаза. — Может, сыграем как-нибудь в шахматы?

Они в последний раз играли в шахматы, когда ей было двенадцать или тринадцать лет. Просьба деда оказалась неожиданно приятной для нее. Как если бы ей предложили стакан воды еще до того, как она осознала жажду.