Дорожи тем, что ценишь. Депеши о выживании и стойкости - Джон Берджер

Джон Бёрджер

Дорожи тем, что ценишь. Депеши о выживании и стойкости

Hold Everything Dear

Dispatches on Survival and Resistance

John Berger

© John Berger, 2007 and John Berger Estate

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2024

По мотивам Герники (1937). Бейрут, Кана, Тир. 2006

Дорожи тем, что ценишь

Джону Бёрджеру

как полуденный кирпич хранит румяное

      тепло пути,

как роза распускается, даруя нам покой,

      приятный вздох,

она цветет, как ветер,

как тонкие березы поют истории о ветре,

      не теряя времени,

на пути грузовиков,

как листья изгороди сберегают свет,

      который день уже отдал,

как ямочка ее запястья бьется, будто грудка

      воробья в порыве ветра,

как хор земли находит свои очи в небе

и обращает их друг к другу в изобильной

      темноте,

дорожи тем, что ценишь.

птичью каллиграфию по утрам,

миллионы рук топора,

      мягкую ладонь земли,

опережающую время,

сломанные племенные зубы и их долгое

            пребывание в степи —

      разбросанные и собранные вместе,

маленькую уцелевшую глиняную ручку,

      почти призрак кувшина,

направляющуюся наверх сквозь почву,

обещание протянутых рук, одинокий лист,

      наша прогулка

по карте ладони, завязанной

узлом,

            но протянутой, как факел.

дорожи тем, что ценишь,

путями, которые прокладываются к нам, и

тем, как мы открываемся им,

справедливостью травы, разрушающей

      дворцы, но укрывающей песни

            искателей,

сосудом, дающим имена волнам,

     кувшином жизни, наполненным днями,

           и тонущим

в памяти, превращающейся в форму того,

      что дерево всегда знало как семя,

словами,

хлебом,

ребенком, тянущимся к истинам за дверью,

страстным желанием начать вместе всё

      сначала,

животными, живущими по законам мира,

людьми в комнате, людьми на улице, людьми,

дорожащими тем, что ценят.

19 мая 2005

Гарет Эванс

Стремление к настоящему

(апрель 2006)

Мир изменился. Информация передается иначе. У дезинформации более высокий технический уровень. Эмиграция теперь основное средство выживания. Государство тех, кто пережил самый страшный геноцид в истории, стало с военной точки зрения фашистским. Независимые государства сведены к роли вассалов, обслуживающих новый мировой экономический порядок. Отточенный политический словарь трех столетий выброшен в мусорный бак. В общем, экономическая и военная глобальная тирания.

В то же время появляются новые методы сопротивления. Повстанцы теперь должны быть не столько дисциплинированными, сколько самодостаточными. Внутри растущей оппозиции централизованная власть заменена стихийным взаимодействием. Вместо долгосрочных планов – экстренные альянсы, нацеленные на конкретные проблемы. Гражданское общество изучает и начинает применять на практике партизанскую тактику политического сопротивления.

Стремление к справедливости огромно. Борьбу с несправедливостью, за выживание, за самоуважение, за права человека никогда не следует рассматривать с точки зрения ее непосредственных требований, организаций или исторических последствий. Ее невозможно свести к «движениям». Движение описывает массу людей, коллективно направленных к определенной цели, которую они либо достигают, либо нет. Однако такое описание игнорирует или не принимает во внимание бесчисленные встречи, личный выбор, озарения, жертвы, новые желания, горести и, наконец, воспоминания, которые породило движение, но которые, в строгом смысле, являются второстепенными.

Движение обращено к своей будущей победе, тогда как случайность обещает лишь настоящее мгновение. Такие моменты – прорывные или трагические – состоят из переживания свободы в действии. (Свободы без действия не существует.) Такие моменты – каким не бывает исторический «исход» – трансцендентны, это их Спиноза назвал вечными, и они многочисленны, как звезды в расширяющейся вселенной.

Не все желания ведут к свободе, но свобода – это опыт признания, выбора и осуществления желания. Желание никогда не связано с обладанием чем-либо, оно связано с изменением чего-либо. Желание – это стремление. Стремление к настоящему. Свобода означает не удовлетворение этого стремления, а признание его превосходства.

Сегодня бесконечное граничит с отсутствием.

Семь уровней отчаяния

(ноябрь 2001)

Я хотел бы, просто как рассказчик, добавить несколько коротких замечаний к происходящим дебатам.

То, что мы являемся уникальной сверхдержавой, расшатывает наш военный стратегический интеллект. Чтобы мыслить стратегически, нужно представить себя на месте врага. Тогда можно предвидеть, делать обманные ходы, заставать врасплох, обходить с фланга и т. д. Неверное понимание противника может привести в конечном счете к поражению. Так иногда рушатся империи.

Важнейшие вопросы сегодня: кто создает мирового террориста и его предельную форму – смертника-мученика? (Я говорю об анонимных добровольцах. Лидеры террористов – это совсем другая история.) Террориста создает, во-первых, отчаяние. Теракт – это способ превзойти себя и лишением собственной жизни придать смысл той или иной форме отчаяния.

Вот почему термин «самоубийство» неуместен, поскольку выход за свои границы дает мученику чувство торжества. Над теми, кого он ненавидит? Сомневаюсь. Торжество над пассивностью, горечью, чувством абсурда, исходящими из глубин отчаяния.

Богатому миру трудно представить такое отчаяние. Не столько из-за его относительного богатства, которое порождает собственное отчаяние, сколько из-за того, что богатый мир постоянно чем-то отвлечен. Отчаяние, о котором я говорю, возникает из-за страданий, вынуждающих быть целеустремленным. Например, десятилетия, прожитые в лагере беженцев.

Из чего рождается отчаяние? Из ощущения, что твоя жизнь и жизни твоих близких ничего не значат. Когда это происходит на всех уровнях, отчаяние становится тотальным. Как при тоталитаризме, без возможности обжаловать.

Искать каждое утро

объедки,

чтобы пережить еще один день.

Осознавать, проснувшись,

что в правовой пустыне

не существует прав.

Опыт многих лет,

когда ничего не становится лучше,

а только хуже.

Унижение от того,

что почти ничего не можешь изменить,

и от того, что хватаешься за «почти»,

которое ведет в другой тупик.