Записки военного коменданта Берлина - Александр Котиков

Так вот, получив это задание, я поехал искать Пика. Быстро нашел и попросил его как можно скорее принять меня. Настроение Мехлиса передалось и мне. Я вел себя нетерпеливо, как и он.

В комнате Вильгельма Пика были Пальмиро Тольятти, Георгий Димитров и Д. З. Мануильский. Я передал им разговор с Мехлисом. Пик что-то чертил в своем блокноте. Никто не задал мне ни одного вопроса. Всем было ясно, что от них требуется. Дмитрий Захарович Мануильский сидел за столом с большим блокнотом. Все смолкли, и я имел возможность поближе рассмотреть каждого из них. С Мануильским мы были знакомы еще по 1921 году, на Украине, я был в его отряде пулеметчиком. Когда листовки были готовы и переданы мне, он рассказал Пику и всем присутствующим подробности нашей украинской встречи. Я удивился, какой памятью обладал Мануильский.

В ту встречу я спросил Пика:

— Почему немецким правителям легко удается оболванивать простого немецкого человека и так прочно приковывать его к своей авантюристической колеснице?

Вильгельм Пик не сразу ответил. Он как бы ушел в себя, с ним рядом сидели его боевые товарищи по Коминтерну — Георгий Димитров, Пальмиро Тольятти, Мануильский, Пик понимал, насколько должно быть для всех важно все то, что он скажет. Потом повернулся ко мне, будто говорил: «Ведь я тебя насквозь вижу, ты хочешь сказать, почему Коммунистическая партия Германии не оказала мощного сопротивления этому фашистскому военному психозу и дала фашистам втянуть в эту войну немецкий народ, который теперь жжет советские города и села, убивает советских людей, так ведь?»

Мне показалось в его взгляде, что он читает мои мысли.

А дело все в том, что государственная машина фашистской власти сковала народ, обманула и погнала на войну. Но самое-то важное состоит в том, что немецкому народу никогда в его истории не везло на приличное правительство. Правительство в ущерб интересам народа решало судьбу Германии. А теперешнее фашистское правительство обманным путем увлекло народ на войну за освобождение немецких земель и с ходу начало захватническую войну. Народ не успел по-настоящему разобраться, что к чему, как уже воевал во Франции, одерживал блестящие победы и, упоенный ими, опьяненный всем тем, что произошло в Западной Европе, думал, что все так легко и дальше пойдет. А вот теперь фашисты накликали на немецкий народ гнев народов мира. После войны потребуется много времени и сил, чтобы этот гнев развеять, и это будет возможно только с поражением, с уничтожением фашистского режима в Германии.

Я взял переданные мне Пиком тексты листовок, распрощался и быстро ушел. Была ночь. Куйбышевская ноябрьская малоснежная и холодная ночь. Пока по Бодо передавали содержание листовок, я сидел в аппаратной, а мыслями был в той небольшой комнате, откуда только что вылетел пулей. Я все думал над тем, что навеяла мне эта только что закончившаяся встреча. Когда я заспешил, Пик жал мне руку и говорил:

— Подожди, вот разобьем фашистов, и тогда у немецкого народа будет порядочное правительство, обязательно будет.

У солдата необыкновенное чутье на искренность рассказчика. Я чувствовал, что слушают, затаив дыхание. Никаких откровений тут не было, но разговор повернулся такой стороной, так было необычно ново, и это новое было приковано к сокровенным думам солдата. Они ведь тоже знали о Пике, о немецких коммунистах, которые сражались в рядах Советской армии, как и мы. Все верили, что с приходом в Германию Советской армии в Германии начнется процесс такого глубокого социального обновления жизни, которого история этой страны еще не знала.

Мне надо было объяснить солдатам 23-й стрелковой дивизии тот вопрос, из-за которого я специально приехал в дивизию генерала Бастеева. Мне надо было выяснить, как складываются отношения солдат дивизии с немецким населением. В ходе боев я был довольно тесно связан с начальником политотдела дивизии полковником Фроловым, Сашей Фроловым, как мы всегда звали этого необыкновенно расторопного и храброго начподива, тоже комсомольского вожака в прошлом, как и полковник Винокуров.

Отношения солдат с населением складывались пока нормально. А как они пойдут дальше? Как они начнут развиваться под влиянием давившего горло солдата комка чувства неистребимого горя, каким была полна грудь Андрея? Как все это будет бередить души солдат? Как будет сказываться на наших солдатах отношение к ним немцев? Поймут ли они все те страдания, которые перенес наш народ в период освободительной войны, когда был освобожден и немецкий народ?

— Поднимите руке те, кто ведет войну с самого начала!

Из большой группы солдат, сидевших рядом, поднялись несколько рук.

— Мы начали войну с лозунгом: «Война до полного уничтожения немецких захватчиков!» Но наша Коммунистическая партия, Верховное командование предупреждали всех нас не смешивать гитлеровскую армию и немецкий народ. Вы помните, как говорил Сталин: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, а государство германское остается». И говорили нам об этом затем, чтобы мы в ненависти к фашистской армии, ненависти, без которой победить врага нельзя, не перенесли эту ненависть и на мирное население Германии, когда столкнемся с ним в ходе войны. Фашистскую армию, государство фашистское мы уничтожим и вырвем все с корнем, но с народом немецким, с государством немецким мы должны будем искать разумного взаимопонимания. И как бы ни были велики личные страдания, которые мы принесли сюда, они не должны толкать кого-либо из нас на личное мщение. Немецкий народ понесет свою долю ответственности, но нам предстоит вместе с немецким народом выкорчевывать самые глубокие корни германского милитаризма, и мы должны искать с ним взаимопонимания. Без этого нам будет трудно убедить народ побежденной страны совместно приступать к очень сложному историческому делу — выкорчевке остатков фашизма. Непростая это задача. Узами фашизма опутан и сам немецкий народ, как назойливой паутиной. Решить эти задачи можно только с трудовым народом Германии.

Мы приступаем к самому сложному этапу войны, к самой необычной миссии, с точки зрения прошлой истории войн, — к сотрудничеству с побежденным народом. К устройству его послевоенной жизни, послевоенного мира, к созданию в Германии совершенно нового социально-политического строя. Всего этого нельзя сделать по приказу командира дивизии. Немцы на опыте войны усвоили, кто ее виновник. Мы это также хорошо усвоили. И мы, как победители, по-хозяйски должны помочь немцам сделать свою страну миролюбивой, чтобы с этой земли больше никогда не была начата война. Можем ли совладать с этой задачей одни? Нет! Не можем. Мы можем сделать это со своими союзниками? Надо подумать. Наверное, нет. Союзники ближе к немецким империалистам, чем к нам. Они пройдут с нами вместе какой-то отрезок пути, пока им выгодно, пока они смогут маневрировать, соблюдая свои интересы. Но рано или поздно они повернут против нас. Мы должны искать более прочных, надежных, долговечных союзников. Кто это может быть? Видимо, самый долговечный и самый надежный союзник — это тот, кто кровно заинтересован в уничтожении корней фашизма. Таким союзником может быть только сам немецкий народ. Он поднялся к своему историческому творчеству, и ему необходимо смести со своего пути все преграды. Поэтому-то он и будет самым надежным нашим союзником. И еще очень важно учесть одно обстоятельство. В строительстве своей новой жизни ему нужна помощь. Одному ему со своей задачей не справиться. У него будет на второй день так много врагов, что без помощи он будет смят теми же западноевропейскими империалистами.