Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Некролог для Genetics

Статью-некролог для Genetics я послал редактору Мелвину Грину в начале августа. В сборе и оценке работ Тимофеева-Ресовского по генетике дрозофилы мне очень помогла Раиса Львовна Берг, приславшая подробное перечисление его наиболее важных открытий по мутациям. Я также консультировался с друзьями Николая Владимировича – Максом Дельбрюком, Оке Густафссоном и Гансом Штубе. Благодаря этому я и сам смог лучше оценить значение Тимофеева-Ресовского для генетики. Дарвин открыл роль мутаций в эволюции. Мендель доказал, что мутации происходят в наследственных частицах – генах. Морган обнаружил, что гены локализованы в хромосомах. Циммер, Тимофеев-Ресовский и Дельбрюк доказали в 1935 году, что гены – это большие молекулы. Идентификация генов с ДНК и «двойная спираль» Уотсона и Крика – это следующие этапы молекулярной биологии, родившейся в 1935 году.

Карл Циммер тоже готовил некролог для журнала Mutation Research. В области мутаций более крупного авторитета, чем Тимофеев-Ресовский, в мире не было. Моя статья «Nikolai Vladimirovich Timofeeff-Ressovsky (1900–1981)» была опубликована в январе 1982-го (Vol. 100. P. 1–5).

В Москве обстоятельная статья-некролог, написанная группой друзей и коллег Тимофеева-Ресовского (Л. А. Блюменфельд, М. В. Волькенштейн, Н. Н. Воронцов, О. Г. Газенко, В. И. Иванов), была напечатана в журнале «Молекулярная биология» в ноябре 1981-го (Т. 15, вып. 5. С. 1194–1198):

«…скончался один из величайших биологов современности… Советская и мировая наука потеряла одного из наиболее ярких ученых-энциклопедистов… широта ученого-энциклопедиста сочеталась с даром блестящего педагога и воспитателя, с талантом полемиста…»

В изложении событий в жизни Николая Владимировича начиная с 1941 года авторы пошли, однако, на некоторые искажения истины. Отказ от возвращения на родину в 1937 году не упоминается. Николаус Риль у авторов попал в число «антифашистски настроенных ученых». Трагический десятилетний период в жизни Николая Владимировича, включая арест, суд и Карлаг, полностью пропущен. Весь период работы на Урале в сунгульской секретной лаборатории с 1947 до 1955 года авторами некролога тоже не упоминается. Не было в этой статье и фотографии ученого. Публикация портретов разрешалась Главлитом лишь для реабилитированных. Винить авторов в таких искажениях и купюрах, конечно, нельзя. То был компромисс с цензурой.

Посмертной реабилитации Тимофеева-Ресовского удалось добиться лишь в 1992 году. Решение об этом вынес прокурор отдела по реабилитации жертв политических репрессий Н. Сироткин, и его утвердила помощник генерального прокурора РФ Г. Ф. Весновская. 100 лет со дня рождения великого ученого в 2000 году можно было теперь отметить широко и достойно.

Завершая эту главу-очерк, хочу признать, что среди всех ученых, с которыми мне довелось общаться в Советском Союзе, в Европе и в Америке, Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, безусловно, был наиболее яркой и талантливой личностью.

Глава 48

Новый вызов из МI5

В начале апреля 1981 года меня по телефону пригласили в министерство обороны в комнату 005, где я уже бывал в 1975 и в 1977 годах для длительных бесед (см. главу 28 и главу 36). Было ясно, что со мной снова хотят поговорить работники британской контрразведки, известной как МI5. Я предполагал, что приглашение связано с недавно поданным заявлением на получение британского гражданства и что со мной, как и раньше, будет беседовать мистер Бакстон, ведущий досье на Медведева. Однако все оказалось иначе, два моих собеседника, не представившись, объяснили, что это не допрос, а беседа.

Меня попросили рассказать о знакомстве с Александром Штромасом, юристом, эмигрировавшим из Советского Союза в Великобританию в 1973 году. Судя по заданным вопросам, мои собеседники были уверены, что я и мой брат с Александром Штромасом лично знакомы и имели с ним какие-то дела в Советском Союзе. Я сказал, что ни Рой, ни я со Штромасом никогда не встречались. В 1973 году я получил через знакомых письмо от Штромаса, только что приехавшего в Англию, в котором он задавал вопросы о гонорарах за книги академика А. Д. Сахарова, объяснив это тем, что Андрей Дмитриевич просил его как юриста разобраться в проблемах копирайта на его публикации. Я попросил брата, который в то время часто встречался с Сахаровым, подтвердить полномочия Штромаса. Рой вскоре ответил, что Сахаров никаких поручений ему не давал. Однако такая просьба могла, по предположению Роя, исходить от Елены Боннэр, которая в основном занималась подобными делами и знала Штромаса. В ответном письме Штромасу, отправленном по почте, я ответил, что готов передать ему копии всей переписки по делам Сахарова, если получу такую просьбу от Андрея Дмитриевича. На этом мои прямые связи со Штромасом обрывались. Однако время от времени я встречал его статьи в русской эмигрантской прессе и его имя среди участников разных эмигрантских мероприятий. До отъезда в Англию Штромас не был диссидентом. Его легко состоявшийся выезд из СССР, без лишения гражданства, мой брат объяснял ходатайством влиятельных родственников в Великобритании.

Приехав в Англию, Штромас хотел получить академическую должность в каком-либо университете Лондона и в связи с этим распространял биографическую справку о своих научных заслугах. В 1970–1972 годах он читал лекции в Институте международных отношений и был исполняющим обязанности директора Института криминалистики МВД. Штромасу дважды отказали в получении британского гражданства. В настоящее время у него есть какой-то заменяющий паспорт документ от посольства «литовского правительства в изгнании».

Однако в 1980 году я переписывался со Штромасом в связи с проблемой представительства Советского Союза в Чрезвычайном совете мира (Emergency World Council), назначающего Правительство Мировой Федерации с резиденцией в Гааге. Сам я недавно отказался войти в состав этого мирового правительства представителем от СССР, аргументируя отказ тем, что живу в Великобритании. Одновременно я возражал против предложения Штромаса, входившего в состав Чрезвычайного Совета представителем «независимой» Литвы, включить в этот совет от СССР Владимира Буковского, Андрея Амальрика и Петра Григоренко, так как они, как и я, не были гражданами этой страны. От Советского Союза в составе Чрезвычайного Совета Мира числился с 1975 года А. Д. Сахаров. В то время мне были известны два мировых правительства, так как они вели со мной переписку. Второе формировалось Мировой Ассоциацией Федералистов в Вирджинии. Кроме этих двух, имелось еще несколько подобных организаций: четыре в США и две в Индии. Они поддерживали свою деятельность пожертвованиями доноров, подписками на свои издания и членскими взносами.

Несмотря на высокую деловую репутацию британской контрразведки, она о существовании в Гааге Мирового правительства ничего не знала. Великобританию в Чрезвычайном Совете Мира представлял Арнольд Тойнби (Arnold J. Toynbee), историк, писатель и бывший директор Королевского института международных