Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

У Брежнева уже в 1968 году обнаруживался склероз сосудов мозга, возможно связанный с нередкой работой по ночам и со слишком интенсивным курением. Врачи были обеспокоены, и Брежнева обязали сократить курение, для этого его снабдили портсигаром, который открывался только раз в час. Скрыть эту проблему во время зарубежных поездок было невозможно. На нее обратил внимание даже Ричард Никсон в 1973 году во время дружеского визита Брежнева на его ранчо в Калифорнии:

«Брежнев демонстрировал типично русское сочетание высокой дисциплинированности в одних случаях с ее полным отсутствием в других. Забавным символом такой несовместимости был его новый смешной портсигар с вделанным в него счетчиком, который автоматически выдавал одну сигарету в час. Это был способ, которым он боролся с непрерывным курением. В начале каждого часа он церемонно вытаскивал выданную сигарету и закрывал портсигар. Потом, спустя несколько минут, лез в карман пиджака и доставал другую сигарету из обычной пачки, которую тоже носил с собой. Таким образом он мог продолжать привычное непрерывное курение до тех пор, пока не срабатывал счетчик, и он мог достать заслуженную сигарету из портсигара… (The Memoirs of Richard Nixon. New York, 1979. P. 433).

Проблемы с мозговым кровообращением и курением неизбежно сопровождались бессонницей. Брежнев начал принимать разнообразные, часто сильнодействующие снотворные, причем не всегда перед сном. Он мог неожиданно заснуть и днем. Эта зависимость была легко диагностирована при поездках Брежнева в США в 1973 и 1974 годах. Все синтетические лекарства, принимаемые человеком, или продукты их распада частично выделяются почками.

В каких-то секретных меморандумах западных спецслужб указывалось, что 1981 год мог стать последним в жизни советского лидера. Журналы и газеты, заказывая статьи о Брежневе, просили подвести итоги его правления и назвать наиболее возможного преемника. Первую такую статью-интервью я подготовил еще в конце 1979 года для теоретического журнала британских левых New Left Review (№ 117. P. 3–29). Вопросы мне прислали в письменной форме, и я мог отвечать на них подробно с цифрами и объяснениями. Наибольшие трудности представляли последние вопросы: «Кого вы считаете наиболее возможным преемником Брежнева в современном руководстве? Считаете ли вы, что уход Брежнева сигнализирует коренные изменения в советской политике в 80-е годы?»

Советская практика «престолонаследия» предусматривала автоматический переход власти в партии к второму секретарю ЦК КПСС, ответственному за идеологию, то есть к Михаилу Суслову. Однако состояние здоровья Суслова, который был на четыре года старше Брежнева, не обещало такой перспективы. Брежнев не был диктатором и не имел слишком явных фаворитов в руководстве страны. По различным проблемам он передавал полномочия своим коллегам, и именно это предотвращало какую-либо борьбу за власть в Политбюро, даже при явно больном лидере. По проблемам экономики основные решения принимал Косыгин, по идеологии – Суслов, по партийному аппарату – Черненко, по международным делам и госбезопасности – Андропов, по военным проблемам – маршалы Гречко и Устинов. Республиканским лидерам Брежнев предоставил полную свободу в их вотчинах. Хрущев приезжал в столицы республик как строгий ревизор, Брежнев – как почетный гость. Мой выбор в предсказании следующего лидера пал на Юрия Андропова, «который занимался международными проблемами в Секретариате до назначения руководителем госбезопасности. В последние годы Андропов аккумулировал наибольшую власть… партийная бюрократия не любит потрясений и предпочтет лидера, который сможет занимать высший пост по крайней мере 10–12 лет» (Там же. С. 28).

В 1979 году Юрию Владимировичу Андропову исполнилось 65 лет. В ЦК КПСС он представлял молодое послевоенное поколение, которое приходило на партийную работу через комсомол, а не с производства, как поколение Косыгина и Брежнева. В западные страны с официальными визитами он никогда не ездил, и о состоянии его здоровья ничего не было известно.

Лев Копелев в ФРГ

Лев Копелев, писатель-литературовед, близкий друг Солженицына и Твардовского, выехал в ФРГ в ноябре 1980 года по приглашению Генриха Бёлля для чтения лекций и работы в архивах. Копелев был также другом Владимира Лакшина, Роя и моим, и я несколько раз писал о нем в предыдущих главах этих воспоминаний. Сомнений в том, что его лишат советского гражданства, не могло быть. И случилось это очень быстро и без всякого предлога. Необычным было лишение гражданства и жены Копелева – при отсутствии каких-либо поводов. Возможно, что по каким-то признакам и по переписке для КГБ стало очевидным, что Копелев и его жена Раиса Орлова могут неожиданно вернуться в Москву. В письме от 5 февраля 1981 года Рой писал:

«Посылаю сегодня бандероль с вырезками и двумя подписными изданиями: “Ведомости Верховного Совета” и “Сборник постановлений”. В одном есть Указ о лишении Копелева и Орловой гражданства… В литературной среде говорят, что Копелев в ФРГ чувствует себя не очень хорошо. Немецкое издание его книги “Хранить вечно” имело небольшой тираж. Книга “И сотворил себе кумира…” пока не переводилась. И Лев и Рая очень интересны как люди, собеседники и публицисты. Но литераторы они слабые. Копелев, наверное, лучший в СССР специалист по немецкой классике. Но в Германии русские эксперты по Гёте, Гейне, Шиллеру или Брехту вряд ли нужны…»

Книги, о которых писал Рой, издавались на русском в США издательством «Ардис». Тиражи не превышали 1000 экземпляров.

Положение Копелева в ФРГ осложнялось и тем, что его жена Раиса Орлова, специалист по американской классике, не знала немецкого языка. Однако в Москве у них не было никаких перспектив. Копелева исключили из КПСС еще в 1968 году за подписание протеста против вторжения в Чехословакию. В 1977 году за письмо в защиту А. Д. Сахарова его исключили из Союза советских писателей. Это означало полную невозможность печататься и потерю всех заработков. Льву Зиновьевичу было уже 68 лет, Раисе Орловой – 62. Пенсии у них были очень скромными. Но и отъезд в эмиграцию для человека в возрасте 68 лет тоже создавал множество проблем, прежде всего финансовых и жилищных. Жизнь в ФРГ требовала значительно больше денег, чем в СССР. После нескольких лекций в разных городах ФРГ супруги действительно собирались вернуться в Москву. Теперь этот путь был им отрезан.

До 1980 года у меня с Львом Зиновьевичем была довольно регулярная переписка. Он отправлял свои письма и статьи для публикаций с оказиями или через диппочту посольства ФРГ в Москве. Я отвечал заказными или тоже через диппочту, а также с оказией. Копелев активно сотрудничал с Роем в публикации самиздатного альманаха «Двадцатый век» в 1975–1977 годах, и я получил тогда несколько его очерков. Три больших очерка, один из