Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

и радиобиология должны участвовать в урановом производстве. Но это было нелегко. В результате все трое отправились в институт в Сунгуль, как только он был создан. Здесь они смогли работать более профессионально…» (Riehl… P. 121–122).

Завенягин уже знал, что спорить с Рилем по таким вопросам бесполезно.

Команде Риля предложили по прибытии в Москву срочный тур по Уралу и Сибири для выбора подходящего металлургического завода, который можно было бы быстро переоборудовать в урановый. Риль от такой экскурсии отказался. Он настаивал, что они согласны работать лишь вблизи Москвы или Ленинграда. Сотрудника Риля Г. Вирта отправили в конце июля осматривать завод в Красноярске. Атомные бомбы, сброшенные на Японию, завершили споры о выборе места. В августе 1945-го Риль выбрал завод «Электросталь» недалеко от Ногинска в 60 км к востоку от Москвы. Этот военный завод, производивший реактивные снаряды для «катюш» и бомбы, решением Государственного комитета обороны от 30 августа передали в Главпромстрой НКВД. Он стал известен как завод № 12. Было разрешено начать монтаж оборудования без рабочих чертежей по эскизам. Высокочастотные вакуумные электропечи, огнеупорные тигли и многое другое привезли из-под развалин Ораниенбурга. (Первый экспериментальный реактор в СССР Ф-1 был запущен в декабре 1946 года Игорем Курчатовым полностью на уране, привезенном из Германии. Блоки урана, покрытые алюминиевой оболочкой, – ТВЭЛы – привозили из Ногинска. Критичность была достигнута на 45-й тонне (см.: Жежерун И. Ф. Строительство и пуск первого в Советском Союзе атомного реактора. М.: Атомиздат, 1978).

В начале 1947 года Циммеру и Катчу удалось узнать, что Тимофеев-Ресовский находится в ИТЛ Карлаг. К этому времени Риль довел производство чистого урана до 2 тонн в неделю и был при этом абсолютно незаменим, так как ключевая группа инженеров-металлургов была немецкой. Большая часть рабочих завода состояла из заключенных-остарбайтеров. Циммер и Риль понимали, что их друг погибнет в Карлаге. Тимофеева-Ресовского записали в группу Циммера, и просьба о его переводе в «Электросталь» поступила к Завенягину. Распоряжение Завенягина о доставке Тимофеева-Ресовского в Москву поступило в МВД, но, очевидно, через посредников и не как приоритетное. Завенягин в это время был заместителем Берии по 1-му Главному управлению, а не МВД. Только этим можно объяснить многодневный этап в Москву в переполненном столыпинском купе, который лишь чудом не погубил уже сильно ослабленного в лагере узника. Перевод Тимофеева-Ресовского на урановый завод не был освобождением и оформлялся как перевод из одного ИТЛ в другой. Поэтому и отправка была этапом. В Ногинске существовал свой ИТЛ (Ногинский ИТЛ, или Строительство 713). В 1947 году здесь работали 3150 заключенных, в 1948-м уже 8280 (данные архивов МВД). Из арестантского вагона Тимофеева-Ресовского, находившегося в бессознательном состоянии, отправили вместе с другими сначала в медсанчасть Бутырской тюрьмы «на разборку» и уже оттуда через два дня в особую больницу МВД.

Существует легенда, автором которой частично был сам Николай Владимирович, о том, что Завенягин ничего не знал о его аресте и приговоре. Я, как и другие, не имел в то время оснований в ней сомневаться. Д. Гранин в «Зубре» создал из нее сюжет:

«Когда Завенягин хватился, Зубра найти не могли; а может, и вправду затерялись документы, как объясняли потом. Во всяком случае, разыскивали его больше года и нашли лишь в начале 1947 года, доставили в Москву, а оттуда направили на Урал. И стал он там заниматься тем, о чем договаривался с Завенягиным…» (глава 34).

Сейчас для меня очевидно, что Завенягин, ничего не понимавший в генетике, после Берлина не вспоминал о Тимофееве-Ресовском. Если бы его везли из Карлага как важного эксперта для научной работы по особому приказу, то не впихнули бы в «купе», многие пассажиры которого не вынесли путешествия.

Вторую легенду сочинили ученики Тимофеева-Ресовского В. Иванов, Н. Ляпунова и Ю. Богданов к юбилейной статье для журнала «Генетика» в 2000 году:

«…из-за неразберихи с потоками заключенных в Бутырской тюрьме в Москве Тимофеев-Ресовский провел около полугода в страшном Карагандинском лагере МВД, дошел до глубокой дистрофии, перенес пеллагру, частично потерял зрение, по счастливой случайности был найден в этом лагере и специальным курьером доставлен в Москву, где его лечили в “кремлевской” больнице МВД…» (Т. 36. № 10. С. 1421).

Со «спецкурьерами» МВД важные заключенные ездили обычно в купе без посторонних.

В действительности главные усилия в поисках Тимофеева-Ресовского, пропавшего в ГУЛАГе, предпринимались Циммером, Борном и Катчем, его друзьями и коллегами, после начала их работы по контрактам на заводе «Электросталь». Риль им помогал. Регулярно запрашивала все инстанции жена Николая Владимировича Елена Александровна, оставшаяся в Бухе и не имевшая о муже никаких сведений. Потеряться Тимофеев-Ресовский не мог. В тюрьмах и лагерях они были вместе с Царапкиным. Царапкин тоже попал в Карлаг. Но он как биолог оказался там лаборантом в медсанчасти, а не на общих работах. Его затребовал из лагеря в Сунгуле уже Тимофеев-Ресовский. К. Циммер рассказывал мне об этом после прочтения романа «Зубр» в 1987 году (он хорошо владел русским). Первые выпуски журнала с этим произведением Гранин сам привез в Лондон, где я с ним встречался. Писатель работал над ним много лет, и оно проходило через Главлит. Всю правду Гранин писать еще не мог.

В 1947 году завод № 12 производил тонну металлического урана в день, в десять раз больше, чем заводы Ораниенбурга. Н. Риль, вместе с Циммером, Катчем и Борном, предложил создать в СССР самостоятельную лабораторию по радиобиологии продуктов деления урана. В число возможных сотрудников включили и Царапкина. Для создания такой лаборатории МВД выбрал собственный санаторий возле озера Сунгуль на Южном Урале. Выбор определялся тем, что неподалеку, восточнее Кыштыма и Каслей, уже началось строительство главного в СССР центра по производству плутония для атомных бомб – завода № 817, получившего впоследствии обозначение Челябинск-40. Официально решение возглавляемого Берией специального комитета при Совете министров СССР об организации Лаборатории Б на базе санатория «Сунгуль» было принято 11 апреля 1947 года. Завенягин был одним из семи членов этого комитета. Решения спецкомитета утверждались Сталиным и сразу принимались к исполнению. Спецкомитет имел в Госбанке СССР открытый счет. В Сунгуле на объекте 0211 Тимофеев-Ресовский, Царапкин и Циммер очень плодотворно работали с лета или осени 1947 до 1955 года. Научным директором объекта назначили в 1950 году Н. Риля. Завод № 12 мог уже работать без него. (Сунгуль через десять лет был преобразован в Челябинск-70. Сейчас это красивый город Снежинск с 50 тысячами жителей. Местные краеведы, не желая считать основателем своего города Лаврентия Берию, обратили недавно внимание на Николауса Риля.)