Мертвое море - Тим Каррэн

Он знал, что нервозность и истерика были не в его характере, и это заставляло его еще больше беспокоиться по поводу мрачных предчувствий. Но Кук не должен был терять присутствие духа: он видел, что Крайчек находится на грани. Достаточно было одного маленького толчка.

Еще Кук думал о других. Спасся ли кто-нибудь из членов экипажа или из строительной команды? Он не хотел верить, что море могло забрать Сакса, что такой человек просто взял и утонул. Он мог умереть от пули или ножа, но только не такой прозаичной смертью. Кук мог себе представить, как остальных поглощает море, но только не Сакса.

Сакс напоминал Куку отца — жестокого, упрямого сукина сына, забившего до смерти его мать. В течение долгих лет Кук наблюдал за тем, как каждую пятницу отец приходил со смены пьяным, ощущая себя непобедимым великаном, и искал повод подраться. Такие люди всегда находят причину для драки, рано или поздно, а если не находят, то создают ее сами.

В генах было дело или в окружающей среде, Кук не знал, но считал, что отец был натуральным куском дерьма.

Доставалось не только матери Кука, но и всем, кто попадался отцу на пути. А потом, когда старик потерял работу и решил, что пьянство — его призвание, избиения стали ежедневными. Со временем — крайне жестокими. Мать регулярно лежала в больнице: из-за сломанных ребер, челюсти, вывихнутого запястья, или разорванного легкого, или отбитых почек. Она всегда покрывала ублюдка, кроме того раза, когда он в пьяном угаре сбросил ее с лестницы, свернув ей шею.

Кук пришел домой со школы и обнаружил отца, пьяного и безобразного, плачущим над ее телом.

«Она сама упала, — рявкнул отец. — Это все, что ты должен знать, маленький ублюдок.»

Кук хорошо помнил охватившее его странное спокойствие, когда он понял, что худшее наконец случилось. Он поставил сумку с учебниками, вошел в кабинет отца и взял дробовик. Он усмехался, когда заряжал его. Усмехался, когда стрелял отцу в грудь.

В суде решили, что это была самооборона, но они ошиблись. Это была не самооборона, но и не убийство. Он искоренил, истребил чудовище, подобно тому как выдирают сорняк, угрожающий саду, или травят поселившихся в доме термитов. Некоторые вещи необходимо делать ради всеобщего блага.

Сакс был реинкарнацией его отца, Кук в этом не сомневался и знал, что случилось бы, окажись они вдвоем выброшенными на необитаемый остров или единственными пассажирами в спасательной шлюпке. Как только Сакс закрыл бы глаза, Кук прикончил бы ублюдка.

И сделал бы это с улыбкой.

— Ты когда-нибудь терпел кораблекрушение?

— Один раз, — ответил Гослинг, — у берегов Лабрадора.

— Как долго?

— Шесть часов, пока меня не подобрали. Я был старшим помощником на рудовозе. Потом сказали, он был неправильно загружен: руда сместилась и переломила его пополам. Мы потеряли двадцать человек. Мне повезло. Я плавал на куске обшивки, пока не увидел фарватерный буй, добрался до него и стал ждать. Меня подобрал катер береговой охраны.

Джордж плавал в склизкой воде, гадая, не заражена ли она чем-нибудь. Может, судно перевозило химикаты и вода была такой странной консистенции потому, что они барахтались в токсичных отходах. Он поймал себя на мысли, что, возможно, уже заражен и какое-то непонятное дерьмо въелось в его кожу.

Это объяснение его почти устроило.

— Хуже было? — спросил Джордж. — Имею в виду, в тот раз?

— Ну, вода была холодной, — уклончиво ответил Гослинг. — А вокруг кружила акула, но не приближалась, просто кружила. Когда я добрался до буя, она, наконец, отвязалась.

— Черт, наверное, страху натерпелся?

— Было дело, поначалу. Но она не атаковала, и со временем я к ней привык, назвал ее Чарли и постоянно с ней разговаривал. Страшно было только ночью, когда я терял ее из виду.

— Она так и не напала?

— Не-а, даже не приблизилась.

— Значит, если акула плавает рядом, нужно просто с ней поговорить.

Его слова развеселили Гослинга, только смех был совсем не добрый.

Они продолжали плавать в студенистой, липкой воде. Время от времени мимо проплывали пучки водорослей, вода была теплой, как в грязевой ванне, но воздух оставался сырым и холодным: с поверхности моря поднимался пар. Туман бледно-желтого цвета, клубящийся и густой, был похож на развевающуюся хлопчатобумажную ткань и искрился призрачными огнями, оставляя на коже влажный, жирный осадок.

Смрад тоже никуда не делся, но они к нему уже привыкли и не обращали на него внимания, подобно тому как бродяга не чувствует исходящий от него запах.

Джордж гадал, когда его спасательный жилет намокнет и он камнем пойдет ко дну, в жуткую черноту. Эта мысль заставила его содрогнуться, несмотря на стоявшую вокруг духоту. Сложно было представить глубину пучины под ногами, огромного чуждого мира, который видели только рыбы, рептилии и утопленники. Он представлял голые подводные хребты и черные пропасти, словно это был пейзаж какой-то далекой планеты или ушедшего под воду кладбища.

Джордж понимал, что эти нездоровые мысли не приведут ни к чему хорошему. Вдруг меньше чем в десяти футах от себя он заметил нечто, плывущее в их направлении. На гладкой, влажной, неестественно округлой поверхности отражалось безумное свечение тумана.

— Что за черт?! — воскликнул Гослинг с ноткой паники в голосе.

Джордж с содроганием наблюдал за предметом: тот походил на гигантское, эластичное глазное яблоко, поднимающееся из глубин. При этой мысли он почувствовал себя опустошенным.

— Господи… Я думаю… — начал Гослинг, — думаю, это спасательный плот.

Они принялись грести в направлении предмета: Гослинг плыл первым, Джордж старался не отставать. Когда они приблизились, Джордж увидел, что предмет уже не напоминает фантастическое глазное яблоко, а скорее имеет форму бублика. Он не очень походил на плот, но потом Джордж понял, что тот перевернут вверх дном. Когда они поднялись на борт «Мары Кордэй», Гослинг прочел им целую лекцию о безопасности, рассказал, где расположены спасательные шлюпки, объяснил, что спасательные плоты находятся в контейнерах и надуваются автоматически. Если контейнеры погружаются на десять — двенадцать футов в воду, как если бы судно тонуло, гидростатический механизм высвобождает плоты, и те надуваются, всплывая на поверхность.

Ухватившись за выпрямляющий ремень, они с Гослингом что было сил потянули назад. С третьей попытки плот, наконец, поддался и перевернулся, отправив Джорджа под воду: он вынырнул, хватая ртом воздух и отплевываясь. Может, Джордж уже и не чувствовал запах, но привкус во рту был ужасным, словно он глотнул теплой слизи.

Гослинга это позабавило:

— Я хотел предупредить, что он очень быстро перевернется, но не успел.

Джордж ничего не ответил. Плот оказался довольно большим и напоминал плавающую на шинных камерах палатку. Одно прикосновение к нему вызвало у Джорджа ощущение уверенности и силы, его пальцы сомкнулись на перекладинах небольшого подвесного трапа. Какое-то время они с Гослингом висели, держась за него и переводя дух, решив, что им невероятно повезло. Учитывая густой туман, так оно и было.